Дракула

Однако первая ступенька оказалась вовсе не деревянной. И вообще, не была ступенькой. Нога прошла сквозь нее, как будто сквозь картон. Когда ошалевший Эл поглядел вниз, он понял, что это и вправду картон — раскрашенная под дерево картонка. В его мозгу только начал зреть вопрос: «Почему?» — когда ногу внезапно прострелила чудовищная боль. Ничего хуже он никогда не испытывал. Боль впилась в ногу прямо над лодыжкой.

Истошно завопив, Эл рванулся назад, прочь от фальшивой ступеньки, но это лишь утроило его мучения. Вцепившись в перила, как пьяный, он простоял бог знает сколько времени, плача и поскуливая. Наконец боль немного утихла. Медленно и осторожно ковбой потянул ногу из ловушки; движение сопровождалось металлическим бряканьем.

Увидев медвежий капкан, повисший на его лодыжке, Эл приглушенно выругался. Острые зазубренные створки капкана глубоко впились в его тело.

Затем сквозь боль просочился страх.

«Эта сука меня подставила».

Стэну не терпелось найти парней, убивавших ковбоев. Вот Эл и нашел их и сейчас готов был обделаться от ужаса. Надо же так глупо попасться! Женщина в роли приманки — классика жанра!

«Нужно отсюда выбираться».

Он метнулся к двери, но рывок натянувшейся цепи отозвался такой болью в ноге, что Эл чуть не сорвал голосовые связки. Рухнув на пол, он стонал и подвывал до тех пор, пока боль не пошла на убыль.

Где же они, остальные убийцы? Наверху смеются над его воплями, пока он скулит, как обмочившийся щенок? Ждут, пока он устанет настолько, что сделается легкой добычей?

Он им еще покажет!

Эл с трудом сел и потянулся к ловушке. Он попытался разжать створки капкана, однако те крепко сомкнулись на ноге. Ухватив цепь, Эл попробовал вырвать ее из крепления где-то под лестницей, но цепь не поддавалась.

Ковбоем начала овладевать паника. Ее холодные пальцы сомкнулись на горле Эла… И вдруг на лестнице раздались шаги. Подняв голову, он увидел ее.

Монашку.

Моргнув, Эл снова взглянул.

Монашка осталась на месте. Сощурив глаза, Эл разглядел, что это та самая баба, которая его сюда завела. Сейчас она была одета в растянутый свитер и широкие брюки и смыла всю косметику с лица, но Эл понял, что это монахиня, по головному платку — белой ленте вокруг ее головы, с которой свисала черная вуаль.

Внезапно, забыв на секунду о боли и ужасе, Эл вновь очутился в начальной школе «Матерь всех страждущих» в Камдене. Все было как до его исключения: он опять сидел за партой, и сестра Маргарет приближалась к нему с линейкой в руке. Только эта монашка была намного моложе и сжимала в руках бейсбольную биту — алюминиевую бейсбольную биту.

Эл огляделся. Больше никого — лишь он и монахиня.

— Где остальные?

— Остальные? — переспросила женщина.

— Да. Остальные из твоей шайки. Где они?

— Нет никаких остальных. Только я.

Она лгала. Наверняка лгала! Она — чокнутая монашка — убила всех этих ковбоев? Быть того не может! Но по-любому нужно выбраться отсюда. Эл попытался ползти, однако цепь не пускала.

— Ты совершаешь ошибку! — выкрикнул он. — Я не один из них!

— Конечно, ты один из них, — сказала она, спускаясь по ступенькам.

— Нет. Я не вру. Видишь? — Он ткнул пальцем в мочку правого уха. — У меня нет серьги.

— Сейчас, может, и нет, но раньше была.

Переступив через дыру, оставшуюся на месте фальшивой ступеньки, монашка встала слева от него.

— Раньше? Это когда?!

— Сегодня днем, когда ты проезжал мимо этого дома. Ты сам говорил.

— Я соврал!

— Нет, ты не врал. А вот я соврала: я не отсиживатась в подвале, а смотрела в окно и видела тебя и твоих дружков в машине.

Ее голос внезапно стал холодным, острым и хрупким, как бритвенное лезвие.

— И я видела эту несчастную женщину и ребенка, которых вы везли с собой. Где они сейчас? Что вы с ними сделали?

Теперь она цедила слова сквозь зубы. Выражение ее глаз и бледность, разлившаяся по лицу, напугали Эла до чертиков. Когда монашка со своей битой шагнула вперед, он прикрыл руками голову.

— Пожалуйста! — взвыл он.

— Что ты с ними сделал?

— Ничего!

— Ложь!

Монашка взмахнула битой, но удар пришелся не по голове ковбоя. Вместо этого бита со звоном врезалась в створки капкана. Когда Эл заорал и автоматически потянулся к раненой ноге, он запоздало сообразил, что монашка делает это не впервые, потому что теперь его голову ничто не прикрывало, и женщина вновь занесла биту. На сей раз она метила гораздо выше.

«Ты опять это сделала, Кэрол! ОПЯТЬ! Я знаю, что они дурное семя, но посмотри, что сделала ТЫ!»

Сестра Кэрол поглядела вниз, на потерявшего сознание человека с окровавленной головой и изувеченной, зажатой в капкане ногой, и всхлипнула.

— Я знаю, — произнесла она вслух.

Она так устала… Сейчас ей больше всего хотелось опуститься на пол и плакать до тех пор, пока не придет спасительный сон. Но времени на это не оставалось. Каждая секунда была на счету.