Дракула

Они часто бывают эрудированными, культурными мужчинами и женщинами и ненавязчиво вращаются в высшем обществе, держатся безупречно, с большим обаянием и учтивостью и прекрасно умеют внедряться в жизни других людей, когда ищут жертву».

Англичанин с улыбкой отложил книгу, и тут его внимание привлекла тонкая книжица, лежавшая на блокноте. Роскошный переплет покрывала винно-красная суперобложка, и отпечатана она была в дорогой экзотической лондонской типографии. В своей библиотеке Томпсон собрал несколько книг этого издательства. Он раскрыл книгу на титульном листе и увидел: «Поэзия Равенны Каролидес». Очарованный англичанин взял книгу в руки, она раскрылась на странице четырнадцать, и Томпсон прочел:

На волнах чувств, бывало, сердце

Взмывало ввысь и рассыпалось пеной,
Как вишни цвет, когда приходит май.
Теперь сухой огонь терзает горло,
Неспешна пытка одиночеством,
И горше тем воспоминанья о далеких днях.
У всех ли так мужчин?
Всегда ли так?
Когда возлюбленная покидает?

Иль лучше с хохотом напиться средь забывчивой толпы?

И потопить заливистый далекий смех
И взгляд, чья прелесть останавливает сердце?
Ведь нежен он и скоротечен, как туман,
Который после бурь разносит ветер.
Такого не забыть.
У всех ли так мужчин?
Всегда ли так?
Когда возлюбленная покидает?

Тот помнит, кто испытал расцвет любви ярчайших лилий,

Столь крепкой, что переживет мирские бури.
Когда достаточно касания рукой плеча.
Когда прильнут друг к другу губы и руки прижимаются к рукам,
Любовь пульсирует
В экстазе снежно-белом, а затем — блаженный сон.
Как много помнить и как жизнь длинна.
У всех ли так мужчин?
Всегда ли так?
Когда возлюбленная покидает?

Тяжелые настали нынче времена,

Теперь в заиндевевшее окно стучится дождь.
Пустого кресла осмеянье вспыхнет там, где взгляды
Стремилися друг к другу,
Когда любовь пылала в то блаженное и канувшее в Лету время.
Грядет тяжелая зима.
Всё тщетно, все мечты ушли.
У всех ли так мужчин?
Всегда ли так?
Когда возлюбленная покидает?

Томпсона глубоко тронули эти строки, и он медленно и осторожно положил книгу на стол. От размышлений его заставил очнуться тихий шорох. Он обернулся и увидел высокую и молчаливую фигуру Каролидеса в стеганом белом шелковом халате. Одна рука грека лежала на ручке двери, ведущей в соседнюю комнату. Он скорбно смотрел на гостя. Томпсон отошел от стола:

— Прошу, простите меня. Я не имел права смотреть ваши книги. Я стучался и звал вас, перед тем как войти.

Каролидес грустно улыбнулся:

— Не извиняйтесь, мистер Томпсон. Я слышал вас.

Англичанин улыбнулся.

— Значит, эти книги предназначались для меня? — предположил он.

Каролидес пожал плечами.

— Возможно, — тихо проговорил он. — Как вам понравились стихи?

— Весьма любопытны, — отвечал гость. — Только…

— Возможно, вам некоторые формулировки показались туманными, а сравнения неуместными? Само собой, это перевод с греческого.

— Но о чем же оно? Стихотворение об отставке?

Каролидес подошел ближе.