Дракула

Действие «Дракулы Фрэнсиса Копполы» происходит в том же мире, что и действие вампирских романов Кима Ньюмена. Кейт Рид — персонаж, придуманный Брэмом Стокером, но не включенный им в «Дракулу», — появлялась на страницах «Эры Дракулы» и «Кровавого красного барона».

Аллея в сумерках. Высокие, стройные карпатские сосны. Последние отблески заката кровоточат в сгущающемся сумраке. Громкий отчетливый шорох. Огромные черные тени, зловещие и жуткие, ползут между деревьями. Гигантское крыло летучей мыши касается их крон.

Голос Джима Моррисона выводит, изнывая от отчаяния, «People are strange».

Ослепительная вспышка. Голубое пламя, чистое, как свет свечи. Огонь пожирает деревья…

В огне возникают расплывчатые очертания какого-то лица.

Голос Харкера: Валахия… дерьмо!

Джонатан Харкер, клерк адвокатской конторы, лежит в постели, на втором этаже постоялого двора в Бистрице, замерев в ожидании. Его глаза пусты.

Он с усилием встает и подходит к большому зеркалу. Избегая встречаться взглядом с собственным отражением, он делает большой глоток из квадратной бутылки сливовицы. На нем только длинные кальсоны. Многочисленные укусы, почти зажившие, покрывают его плечи. Грудь и руки у него мускулистые, но живот белый и вялый. Он ревностный христианин, постоянно занимается изометрическими упражнениями. Был убит, но сумел выжить.

Голос Харкера: Я думаю только о тех лесах, о тех горах… эта комната… всего лишь зал ожидания. Когда я бродил по лесам, я думал лишь о доме, об Эксетере. Когда я вернулся домой, я думал только о том, чтобы вернуться в горы…

Большое распятие над зеркалом, обвешанное связками чеснока, смотрит вниз, на Харкера. Он запинающейся походкой бредет к кровати, падает на нее, потом встает, протягивает руку и берет головку чеснока.

Впивается в чеснок зубами, будто это яблоко, жует и проглатывает его, запивая сливовицей.

Голос Харкера: Все то время, что я торчу на этом постоялом дворе в ожидании ответственного поручения, я старею, теряю свою драгоценную жизнь. А все то время, что граф провел на вершине горы, высасывая соки из этой земли, он молодел и наливался силой. Томившая его жажда росла.

Харкер достает их прикроватного столика медальон, открывает его и смотрит на портрет своей жены Мины. Без всякой злобы или сожаления он подносит медальон к пламени свечи. Лицо на портрете обугливается, серебряная оправа темнеет.

Голос Харкера: Я ждал, когда Сьюард позовет меня. И наконец это произошло.

Стук в дверь.

— Завидую тебе, Кэтрин Рид, — проскулил Фрэнсис, оглядывая сервировочный стол, уставленный блюдами весьма неаппетитного вида. — Вам, мертвякам, не приходится жрать всякую дрянь.

Кейт обнажила зубы и тихонько зашипела. Она знала, что, хотя глаза у нее цвета бутылочного стекла, а щеки покрыты веснушками, улыбка превращает ее в роковую женщину. Фрэнсис и глазом не повел: в глубине души режиссер считал ее чем-то вроде спецэффекта, а не реальным вампиром.

В этой импровизированной столовой американцы ностальгировали по «Макдоналдсу». Британцы — по крайней мере, теплокровные — с пылом уписывали пайнвудские завтраки, копченую рыбу и тосты. К румынскому общественному питанию ни те ни другие никак не могли привыкнуть.

Фрэнсис наконец-то отыскал яблоко, менее гнилое, нежели остальные, и схватил его. С тех пор как несколько месяцев назад, в период подготовки к съемкам, они встретились в первый раз, он заметно похудел. Переезд в Европу привел к тому, что сопровождающий съемочную группу доктор поставил Фрэнсису диагноз «недостаточное питание» и прописал витаминные уколы. «Дракула», обретая форму, высасывал из режиссера все соки.

Громадная съемочная группа походила на стаю летучих мышей-вампиров, больших и малых, которые кружились вокруг своего вожака, досаждая ему беспрестанными вздорными требованиями. Кейт наблюдала, как в этой изнурительной осаде тает на глазах Фрэнсис — очкастый, бородатый и гиперактивный. Он без устали принимал решения и настаивал на них, фонтанировал идеями, которые предстояло перенести на целлулоидную ленту, переписывал сценарий, приспосабливая его к изменениям натуры или актерского состава. Она не могла понять, как один человек способен порождать такое множество фантазий, каждой из которых хватило бы на целую картину. Окажись она на месте Фрэнсиса, ум ее истощился бы через неделю.

Намерение снимать высокобюджетный фильм в отсталой стране было по меньшей мере рискованным. С таким же успехом можно было бы организовать гастроли воздушного цирка в зоне военных действий. Кто из киношников выживет после всего этого, думала Кейт, и на кого они будут похожи?