Дракула

Ничего не надо было объяснять или напоминать — наши страхи, как и решимость, давно стали общими. Мы быстро собрали в своих комнатах то снаряжение, с которым ходили в дом графа. У профессора все было с собой. Когда мы все сошлись в коридоре, он выразительно указал на талисманы:

— Никогда не расстаюсь с ними и не расстанусь, пока не завершится это несчастное дело. Будьте так же благоразумны, друзья мои. Мы имеем дело с необычным врагом. Увы! Увы! Подумать только, что страдает дорогая мадам Мина!

Голос его дрогнул, он замолчал, и я не знаю, чего было больше в моем сердце — ужаса или гнева.

У двери Гаркеров мы остановились. Арт и Квинси слегка отступили назад.

— Удобно ли тревожить ее? — спросил Квинси.

— Это необходимо, — мрачно ответил Ван Хелсинг. — Если дверь заперта, я взломаю ее.

— Это же может напугать ее. Как-то не принято врываться в комнату леди.

— Вы, безусловно, правы, — сказал Ван Хелсинг. — Но в данном случае речь идет о жизни и смерти. Для врача все равны, в жизни, конечно, это не всегда так, но только не сегодняшней ночью. Друг Джон, я поверну ручку, и если дверь не откроется, то изо всех сил надави на нее плечом; и вы тоже, друзья мои. Вперед!

Он повернул ручку — дверь не открылась. Мы дружно бросились на нее, она с треском распахнулась, и мы ввалились в комнату, чуть не головой вперед. Профессор таки упал, но быстро поднялся. Нашим глазам открылась ужасная картина — волосы у меня на голове встали дыбом, а сердце остановилось.

Луна светила так ярко, что, несмотря на плотную желтую штору, в комнате было светло. На кровати у окна лежал Джонатан Гаркер с красным лицом, тяжело дыша, как будто без сознания. На другом краю кровати виднелся силуэт его жены — одетая в белое, она стояла и смотрела на стоявшего рядом с ней высокого, худого мужчину в черном. Лица его не было видно, но мы сразу по всем признакам узнали графа. Левой рукой он сжимал, отводя их в сторону, обе руки миссис Гаркер, а правой, взявши за затылок, пытался склонить ее голову к себе на грудь. Белая ночная сорочка миссис Гаркер была запачкана кровью, тонкая струйка которой стекала по обнаженной груди мужчины, видневшейся сквозь его разорванную одежду. В этой чудовищной сцене было кошмарное сходство с тем, как ребенок тычет носом котенка в блюдце с молоком, заставляя его пить.

Когда мы ворвались в комнату, граф обернулся на шум, и мы увидели взгляд, столь знакомый по описанию. Его глаза пламенели дьявольской страстью, широкие ноздри орлиного носа хищно раздувались, белые острые зубы клацали, как у дикого зверя, с полных губ стекала кровь. Резким движением он отшвырнул свою жертву на кровать и бросился на нас. Но профессор был уже на ногах и успел выставить перед собой сверток с освященной облаткой. Граф внезапно остановился, как тогда бедняжка Люси у склепа, и попятился. Мы, подняв распятия, наступали на него. Вдруг большая туча закрыла луну, стало темно, а когда Квинси зажег спичкой газовую лампу, мы увидели лишь легкий туман, утекавший под дверь, которая успела захлопнуться.

Ван Хелсинг, Арт и я ринулись к миссис Гаркер, которая, вздохнув, вскрикнула дико, пронзительно и отчаянно этот крик, наверное, до конца дней будет звучать в моих ушах. Несколько секунд она оставалась лежать неподвижно беспомощно и безвольно. Лицо ее было ужасно и казалось еще бледнее от кровавых пятен на губах, щеках и подбородке, с шеи стекала тонкая струйка крови, глаза обезумели от ужаса. Она закрыла лицо руками, на которых еще видны были багровые пятна следы железной хватки чудовища, и мы услышали тихий, безутешный плач, он потряс нас не меньше, чем страшный крик, ставший лишь первым выражением бесконечного страдания. Ван Хелсинг подошел к постели и бережно накрыл Мину одеялом; Арт с минуту в отчаянии глядел на нее и выбежал из комнаты.

Профессор шепнул мне:

— Мы ничем не можем помочь бедной мадам Мине, пока она немного не успокоится. Джонатан — в оцепенении, которое, как известно, может вызвать вампир. Нужно привести его в чувство.

Он смочил край полотенца холодной водой и слегка пошлепал им Джонатана по лицу; жена его, по-прежнему закрыв лицо руками, рыдала так, что сердце разрывалось на части. Я поднял штору и посмотрел в окно. Ярко светила луна. Было видно, как Квинси Моррис пробежал по полянке и спрятался в тени большого тиса. Я удивился, зачем он это делает, но тут меня отвлекло восклицание Гаркера, который почти пришел в себя. На лице его, как и следовало ожидать, было выражение изумления и растерянности. Несколько секунд несчастный не мог сообразить, что к чему, потом сознание полностью вернулось к нему, и он вздрогнул. Жена его протянула руки, словно желая обнять его, но тут же отвела их и, закрыв лицо руками, забилась, как в приступе сильной лихорадки.

— Ради бога, что это значит? — воскликнул Гаркер. — Доктор Сьюворд, профессор Ван Хелсинг, что это? Что случилось? Что стряслось? Мина, дорогая, что такое? Откуда эта кровь? Боже мой! Неужели дошло до этого? — И, вскочив на колени, он заломил руки. — Боже милосердный, помоги нам! Помоги ей! О, помоги ей!