Дракула

Передо мной, растянувшись на тюфяке, лежал мистер Моррис и смотрел на меня. Призывая к молчанию, он поднес палец к губам и прошептал:

— Тише! Спите спокойно, все в порядке. Тут всю ночь будет кто-то дежурить, мы решили не испытывать судьбу!

Его вид и решительный жест не допускали возражений, я вернулся к Мине и рассказал ей, в чем дело. Она вздохнула, и подобие улыбки промелькнуло на ее бледном лице. Обняв меня, она нежно сказала:

— Да поможет Бог этим добрым, храбрым людям!

С тяжелым вздохом Мина легла на кровать и вскоре опять заснула. Я же не сплю и пишу эти строки — хотя нужно снова попытаться заснуть.

4 октября, утро. Ночью Мина еще раз разбудила меня. Видимо, мы спали довольно долго — серый рассвет уже очертил контуры окна, а газовая лампа горела тускло.

— Скорее позови профессора, — проговорила она торопливо. — Мне нужно немедленно видеть его.

— Зачем? — спросил я.

— У меня есть идея. Она возникла еще ночью и, видимо, созрела, пока я спала. Меня нужно загипнотизировать до восхода солнца, и, может быть, я смогу что-то рассказать. Скорее, дорогой мой. Осталось мало времени.

Я открыл дверь. Доктор Сьюворд лежал на тюфяке и, увидев меня, мгновенно вскочил.

— Что-то случилось? — спросил он в тревоге.

— Нет, — успокоил я его, — но Мина хочет немедленно видеть профессора Ван Хелсинга.

— Я позову его, — сказал он и поспешно вышел.

Минуты через две-три Ван Хелсинг в халате уже был в нашей комнате, а мистер Моррис и лорд Годалминг расспрашивали в дверях доктора Сьюворда. Увидев Мину, профессор улыбнулся, чтобы скрыть беспокойство, потер руки и сказал:

— О моя дорогая мадам Мина, вижу перемены к лучшему. Смотрите-ка! Друг Джонатан, наша дорогая мадам Мина выглядит совсем как прежде! — И весело добавил: — А чем я могу вам помочь? Ведь не зря же вы позвали меня в такой неурочный час.

— Я хочу, чтобы вы меня загипнотизировали! — ответила она. — До восхода солнца. Похоже, я смогу кое-что рассказать. Скорее, времени мало!

Профессор без слов усадил Мину на постели и, вперившись в нее пристальным взглядом, стал делать пассы, проводя то одной, то другой рукой от ее макушки вдоль лица. Несколько минут Мина не сводила с него глаз, у меня бешено колотилось сердце — я ощущал приближение какого-то перелома. Постепенно глаза ее закрылись, она сидела совершенно неподвижно, лишь по легкому ритмичному движению груди было видно, что она жива. Профессор сделал еще несколько пассов и остановился, на лбу его выступили крупные капли пота. Мина открыла глаза, но это была совсем другая женщина — с отсутствующим взглядом и голосом, который звучал странно и мечтательно.

Ван Хелсинг поднял руку, требуя молчания, и знаком велел мне позвать остальных. Они вошли на цыпочках, закрыв за собой дверь, и встали у дальнего края постели. Мина их явно не замечала. Наконец профессор нарушил молчание и тихим голосом, чтобы не нарушить течение ее мыслей, спросил:

— Где вы?

— Не знаю. У сна нет своего места.

Несколько минут царило молчание. Мина сидела неподвижно, а профессор пристально смотрел на нее, мы же, свидетели этого, едва дышали. В комнате стало светлее; не сводя глаз с лица Мины, профессор сделал мне знак поднять шторы. На горизонте появилась красная полоска, розовый свет разлился по комнате. И тут же Ван Хелсинг заговорил вновь:

— Где вы теперь?

Ответ прозвучал рассеянно-мечтательно, но вместе с тем Мина как будто силилась понять что-то. Она заговорила тем же голосом, каким расшифровывала свои стенографические записи:

— Не знаю. Все мне незнакомо!

— Что вы видите?

— Ничего. Полная тьма.

— Что вы слышите?

— Плеск воды. Она булькает, слышу негромкий шум волн. Снаружи.

Я почувствовал напряжение в ее голосе.

— Значит, вы на корабле?

Мы переглянулись в недоумении, испугавшись своей догадки.

— О да!

— Что еще вы слышите?

— Шаги людей, бегающих у меня над головой. Лязг цепей, как будто бы поднимают якорь.

— Что вы делаете?

— Лежу спокойно — так неподвижно, как будто уже умерла!

Голос ослабел и перешел в глубокое дыхание, как во сне; она закрыла глаза.

Солнце уже поднялось довольно высоко, наступил день. Ван Хелсинг взял Мину за плечи и осторожно опустил ее голову на подушку. Несколько минут она лежала, как спящее дитя, потом глубоко вздохнула, проснулась и удивленно посмотрела на нас, столпившихся вокруг нее.

— Я говорила во сне?

По-видимому, Мина и так знала это, но ей хотелось услышать, что она говорила. Профессор повторил ей весь разговор, и она сказала:

— Нельзя терять ни минуты: возможно, еще не поздно!

Мистер Моррис и лорд Годалминг уже направились к двери, но профессор спокойно окликнул их: