Дракула иной

Они прибыли на пастбище и разделились. Обученный турками, Влад не запамятовал манеры лазутчика. Он пересёк предел княжества меж Молдовей и Валахией незамеченным, облачившись в шкуры. Князь, Войко и Димитр прикинулись овцами, отбившимися от стада и блуждающими в кромешной ночи. Окрест пастушьих привалов княжества родного князя ждали монахи ордена Дракона с готовою едою, чистою одеждою и сытыми конями. Под видом иноков они двинулись на запад, ближе к центральному Тырговиште. Минуя погружённые в сон безлюдные окрестности поселений пригорья, окутанные мраком темноты и поздней тишины, князь в сопровождении воинов верных достиг усыпальницы рода Дракул вблизи монашеского поселения Тисмана, раскинувшегося высоко на холме. В низменной дали поблескивали огоньки тлеющих лучин оставшегося недосягаемым торгового купеческого города. Казалось, в округе нет ни души. Птицы и звери точно притаились, побаиваясь мглы ночной, испуганно слушая тихое хриплое ржание двух кобыл, доставивших путников к месту. Влад спешился. Застыв в опечаленном раздумье, он так стоял ещё в некоторой отстранённости, собираясь духом. Дело, какое он вознамерился вершить, вызывало дурные предчувствия, душевные угрызения, но не терпело отлагательств. Окружив повелителя, воины безмолвствовали, ожидая решения. Неспешно Дракула подошёл к стенам мужского монастыря, врата которого немедля раскрылись.

– Князь, прошу! – молвил монах, ожидающий свиту.

Он был облачён в длинное платье, голову его обвивал капюшон, отчего черты лица сокрылись тенью. Послушник проводил прибывших гостей до могильной усыпальницы и остановился. Глядя на князя, всё так же безмолвствуя, он протянул ему большой крест.

В ответ Влад Дракула опустился на колено, огласив молитву. Его шёпот эхом гулял во тьме, оседая в гнетущей черни холодных каменистых стен монастыря, пока остальные не смели шелохнуться на месте. Окончив, князь перекрестился и поднялся с колена.

– Вскройте склеп!

Приказ прозвучал твёрдо. Сопровождая таинство, монах осенил укрытые надгробья крестом, а после – всех присутствующих. Отвернувшись к образам, смиренно продолжил нашёптывать молебен, пока Димитр и Войко, более не предаваясь боязни и собственной набожности, внимая силе слов инока и воле князя, покорно принялись за раскопки. Сдёрнув ковры с могил в притворе главного храма, разрушили надгробье, оттащив тяжёлые каменные плиты.

Князь Влад молчал, осторожно водя лучиной подле захоронений, освещая раскрывшиеся места. Взор его внимал каждой мелочи, что могла встревожить рассудок, поведать о всяком невежественном деянии, нарушившем обряд погребения особ княжеских кровей. Оттого напряжение в воздухе нарастало, пока всё действо твердило: тайна сокрыта внутри – в самой земле…

«Не должно умирать в один день… Увечны тела или нет – то и расскажут…» – размышлял он, пока первая надгробная плита была снята, а взору Дракулы явился прах предка, облачённого в княжеское платье. Брошь на груди усопшего выдавала высокий титул, как и верхний платок, каким была покрыта голова, утаивающая лицо погребённого от глаз. Влад распознал в фамильных драгоценностях умершего – пред ним лежал отец. Могильный запах вмиг разнёсся по всему притвору, резко ударив в нос, так что подданные князя скорчились, вопя и отворачиваясь от трупных зловоний, покамест сам Влад не уделял этому подобной чуткости, сохраняя покой и холод рассудка. Осторожно, дабы не нарушить черт тленного тела, недрогнувшей, но мягкою рукою князь стянул платок с покрытой головы.

Образ человечий, обезображенный временем, было не распознать, но следы истязаний – не сокрыть. Отсеченная голова откатилась на дюйм от шеи мёртвого, в мгновенье нарисовав подробные очертания казни, какой подвергся валашский правитель.

Окружающие вздрогнули, пока неистово устрашающе князь Влад молчал, твёрже сжимая кулаки.

– Вторая гробница… – тихим, отчётливо гневным, оттого сиплым голосом приказал Дракула.

Монах на время застыл. Сколь дрожало тело служителя божьего, столь отражалось то в голосе его, когда он вновь возвестил благословение о вскрытии молитвою своею, наполненной состраданием и скорбью. Судорожно он начал креститься. Ладони окружающих вспотели. Князь Влад, ожидающий увидеть нечто схожее, был напряжён и скован чернью происходящего, но всё же хранил нерушимый дух, возвышаясь над собственным страхом, гневом и злостью. Молча он наблюдал.

Перед его взором предстал прах второй могилы. Останки старшего брата Мирчи имели перевёрнутый вид – он лежал, завалившись на бок, но лицо его и плечи смотрели вниз. Мужское платье княжеское на нём было разодрано, руки и ноги крепко перевязаны тугими путами, а тело искорёжено. Лика умершего не виднелось почти. Голова его была запрокинута. Застывший в последней судороге, он так и окоченел изогнутою формой. По спине князя пробежал озноб, превратившись в холодный пот, пока рассудок окутывали тягостные предчувствия явной казни. Его лицо переменилось, резко побледнев, но тут же побагровел.

– Матерь Божья! – вскликнул Димитр. – Что ж это?

– Хоронили живым. Бился мучениями…