Дракула. Повести о вампирах (сборник)

В шесть часов Ван Хелсинг сменил меня. Артур задремал, и доктор, пожалев, не стал его будить. Когда он увидел лицо Люси, он испуганно вздрогнул и сказал резким шепотом: «Отодвиньте штору, мне нужен свет!» Затем он наклонился и, почти касаясь Люси, осторожно осмотрел ее. Сдвинув цветы и сняв шелковый платок с шеи, он осмотрел шею и пошатнулся. «Боже мой!» — воскликнул он сдавленным голосом. Я тоже наклонился и взглянул; то, что я увидел, и меня поразило: раны на шее совершенно затянулись.

Целых пять минут Ван Хелсинг молча стоял и сурово глядел на нее. Затем он обернулся ко мне и спокойно сказал:

— Она умирает. Теперь это недолго протянется. Заметьте, это будет иметь громадное значение, умрет ли она в сознании или во сне. Разбудите нашего несчастного друга, пусть он придет и взглянет на нее в последний раз; он доверял нам, а мы ему это обещали.

Я пошел в столовую и разбудил Артура. В первую минуту он был как в дурмане, но когда увидел солнечный луч, пробившийся сквозь щель ставни, то испугался, что опоздал. Я уверил его, что Люси все время спала, но намекнул ему, насколько мог осторожно, на то, что мы с Ван Хелсингом боимся, как бы это не было ее последним сном. Он закрыл лицо руками, опустился на колени возле кушетки и оставался в таком положении несколько минут, молясь. Плечи его содрогались от беззвучных рыданий. Я взял его за руку и заставил подняться.

— Пойдемте, — сказал я ему, — мой дорогой друг, укрепитесь духом: так будет лучше и легче для нее.

Когда мы вошли в комнату Люси, я заметил, что Ван Хелсинг, со свойственной ему предусмотрительностью, решил идти напрямик и постарался обставить и устроить все как можно лучше. Он даже причесал Люси, так что волосы ее лежали на подушке светлыми прядями. Когда она увидала Артура, то тихо прошептала:

— Артур! О моя любовь, я так рада, что ты пришел.

Он нагнулся, чтобы поцеловать ее, но Ван Хелсинг быстро оттащил его.

— Нет, — прошептал он ему на ухо, — не теперь! Возьмите ее за руку, это больше успокоит ее.

Артур взял ее руку и встал перед ней на колени, а она ласково посмотрела на него своими добрыми, чудными, ангельскими глазами. Затем она медленно закрыла глаза и задремала. Грудь ее тяжело поднималась, и она дышала, как уставшее дитя.

Тут с нею снова произошла та перемена, которую я не раз наблюдал ночью. Ее дыхание стало тяжелее, губа вздернулась и открыла бледные десны, благодаря чему зубы ее казались длиннее и острее, чем раньше; она в полусне бессознательно открыла глаза, ставшие вдруг мутными и суровыми, и сказала таким странным и сладострастным тоном, какого никто из нас никогда у нее не слышал:

— Артур, любовь моя, я так рада, что ты пришел! Поцелуй меня!

Артур быстро наклонился к ней; но тут Ван Хелсинг, пораженный, как и я, ее тоном, бросился к нему, схватил его обеими руками за шиворот и со страшной, невероятной силой отшвырнул от нее!

— Ради вашей жизни, — сказал он, — ради спасения и вашей собственной, и ее души, не прикасайтесь к ней.

Артур сначала не знал, что ему делать и что сказать, но, прежде чем приступ злобы успел охватить его, он сообразил, в каких условиях находится, и молча остался стоять в углу.

Ван Хелсинг и я взглянули на Люси и увидели, как на лице ее мелькнула тень бешеной ярости: острые зубы ее щелкнули от досады.

Вскоре после того она вновь открыла глаза и, протянув свою бледную, худую руку, взяла Ван Хелсинга за его большую загорелую руку и, притянув ее к себе, поцеловала ее.

— Мой верный, дорогой друг, — произнесла она слабым голосом. — Мой и его верный друг! Берегите его и дайте мне надежду на покой!

— Клянусь вам, — ответил он торжественно, подняв вытянутую руку, точно клялся в суде. Затем он повернулся к Артуру и сказал ему: — Подойдите сюда, дитя мое, возьмите ее за обе руки и поцелуйте в лоб, но только один раз.

И встретились их глаза, а не губы; так они и расстались.

Глаза Люси закрылись; Ван Хелсинг, стоявший рядом с ней, взял Артура под руку и отвел его в сторону.

Затем дыхание Люси сделалось вновь тревожным и вдруг совсем прекратилось.

— Все кончено, — сказал Ван Хелсинг, — она умерла.

Я взял Артура под руку и увел в гостиную, где он принялся так рыдать, что я не в силах был на него глядеть. Я вернулся в комнату усопшей и застал Ван Хелсинга глядящим на Люси необычайно серьезным взглядом — с ней произошла какая-то перемена: смерть вернула ей часть былой красоты, черты ее лица смягчились; даже ее губы не были больше так бледны. Как будто вся ее кровь, в которой сердце уже больше не нуждалось, прилила к лицу и старалась по мере возможности смягчить неприглядную работу смерти.

Уснула, и кажется нам — умерла;
Скончалась, мы думаем — спит.

Я стоял около Ван Хелсинга и сказал ему:

— Ну вот, наконец-то бедняжка нашла покой! Все кончено!

Он повернулся ко мне и сказал мне торжественно:

— Нет, увы! Еще далеко не все! Это только начало.

Когда я спросил его, что́ он этим хотел сказать, он лишь покачал головой и ответил:

— Пока что мы ничего не можем сделать. Подождем и посмотрим.

Глава XIII