Дракула против Гитлера (ЛП)

Вампира стали оттеснять назад и, не находя точки опоры для ног на полу, он стал тормозить вражеских солдат, скользя ногами по дереву. Но через некоторое время они одолели его своим количеством. Солдаты навалились на него сверху, и он оказался погребенным под десятками тел.

Напрягшись и рванув, он поднял всю эту толпу нацистов и разбросал их в разные стороны, как кегли.

Дракула поднялся с пола, с налитыми кровью глазами, с выросшими клыками. Он предстал перед врагом во всей своей дьявольски ужасной красе, готовый приступить к кровавой бойне.

Но когда он шагнул к ним, стена клиники внезапно обрушилась. В комнату ворвался полугусеничный вездеход, осыпанный новой лавиной кирпича и штукатурки.

На вампира снова упали солнечные лучи. Он вскрикнул от боли, свернувшись в защитный клубок.

Из кузова вездехода на поверженное тело Дракулы набросили стальную сетку. Кожа его задымилась и стала сгорать. Его начали заворачивать в эту сетку, и не один раз, до тех пор, пока он не стал почти незаметен в сплетении стальных тросов.

Гут забрался в машину и стал выкрикивать приказы. Его люди бросились связывать пойманного в сеть Дракулу. Потребовалось двенадцать, если не более, человек, чтобы поднять тяжелый стальной кокон и бросить его в кузов полугусеничного вездехода.

В воздухе ощущался запах опаленной кожи.

«Накройте его брезентом», велел Гут. «Приказано доставить его живым».

Так и сделали. Вездеход задним ходом выехал из разрушенного дома и поехал затем по двору к дороге. Сквозь металлический лязг гусениц бронемашины были слышны вопли вампира от боли и возмущения.

Люсиль с отцом наблюдали за этим из беседки, стоявшей перед двором одного из участков по другую сторону от усадьбы Ван Хельсинга, в нескольких домах от нее. Они присели за беседкой, глядя сквозь деревянные планки решетки. Она могла лишь в бессилии наблюдать, как проклятые немцы разрушают ее дом и захватывают Князя. На мгновение она стала даже оплакивать то, от чего она неоднократно в сердцах убегала. Свой дом.

После того, как Люсиль потеряла сознание, отец потащил ее по туннелю, но не успел пройти и его половины, как она очнулась и смогла идти дальше самостоятельно.

Она хотела вернуться и помочь Дракуле, но запыхавшийся и выбившийся из сил Ван Хельсинг уже обрушил туннель позади себя заранее заготовленными обвалами.

Погнавшиеся за ними немцы в этот момент пришли в замешательство, обнаружив, что проход дальше завален. Они предположили, что туннель шел по прямой, и, выйдя наружу, исходя из этого предположения, мысленно провели прямую линию и бросились в заброшенный сарай, стоявший через дорогу напротив дома Ван Хельсинга.

Но ее хитрый отец прорыл туннель так, что он поворачивал после участка обвала и далее вел к соседнему участку.

Над домом копошились немцы, они искали и нашли-таки оружие, но кроме того, они выносили из дома имущество Ван Хельсинга, как воры. Через некоторое время солдаты бросили это дело и, оставив двоих охранять дом, уехали. Люсиль помогла отцу вылезти из укрытия. Они пробрались через соседский двор в неподалеку находившийся гараж, где у них стояла машина на случай побега.

Все это время мысли Люсиль были сосредоточены на одном — на тяжелом положении, в котором оказался Дракула, человек, который, как она считала, являлся ее возлюбленным.

ИЗ ПИСЬМЕННОГО СТОЛА АБРАХАМА ВАН ХЕЛЬСИНГА

(Перевод с голландского)

Моим изначальным и худшим опасением было то, что объектом насилия Князя может стать моя собственная любимая дочь, как это произошло с бедной Люси Вестенра.

Но как неоднократно учила меня жизнь, самые худшие страхи могут превратиться в еще более запутанный кошмар. Думаю, Люсиль привязалась, нет, влюбилась в этого дьявола. Между нами об этом не было произнесено ни слова, но у меня же есть глаза, и отец же все видит и понимает. И это меня до крайности беспокоит.

Правда, он показал, что уже не является тем кровавым мясником, с которым я сражался тогда, ну, за исключением тех случаев, когда он набрасывался на немцев.

И в нашем кругу подпольщиков он вел себя как… ну, в общем-то, по-человечески — довольно эрудированный, положительный господин, культурный, тактичный, порядочный.

И тем не менее, его отношения с моей дочерью, в любой форме, — это абсолютное табу и мерзость для меня. Так продолжаться не может. И не должно. Но я не могу поднимать эту тему в разговорах с Люсиль. Я знаю свою дочь. Если я запрещу им общаться, она открыто всё сделает наоборот, просто назло мне.

Вопрос отпадет сам собой, конечно, если нам не удастся его освободить. И тут я оказываюсь на распутье, разрываясь в отношении того, что же я должен теперь делать. Должен ли я спасти вампира? В чем заключается мой долг? Сейчас я фактически делаю всё для галочки, без обычного задора, и мне кажется, Люсиль начинает подозревать, что я недостаточно предан нашему общему делу.

О, что же я наделал?

ИЗ ВОЕННОГО ДНЕВНИКА ДЖ. ХАРКЕРА

(Расшифрованная стенография)

4 ИЮНЯ 1941 ГОДА.