Драма Иова

Таким образом, в основе жалобы кроется вопрос. Человек может жаловаться в разных словесных формах. Он может упрекать или рассказывать о своем страдании и о своих несчастьях. Но в существе всех этих форм кроется вопрос. Жалоба всегда есть вопрошающее мышление. Даже Rilke, который сознательно хотел оставаться в границах экзистенции, поднимает вопрос: «Кто нас перевернул на этот лад?». Однако кроющийся в жалобе вопрос не является теоретическим и абстрактным. Это экзистенциальный вопрос. Он не является некой логической посылкой, преподнесенной в форме вопроса, из которой позже мы, используя силлогизмы, делали бы выводы. Нет, вопрос жалобы есть вопрос в самом глубоком смысле этого слова. Жалуясь, человек спрашивает и толькоспрашивает. Очутившись перед небытием, он не делает никаких выводов, ничего не решает, но только спрашивает всем своим существом, всей своей экзистенцией. Вопрос жалобы – это онтологический вопрос. Жалуясь, человек предъявляет и раскрывает свое бытие. Жалоба – это выражение открытости экзистенции. Вот почему вопрос жалобы всегда к кому-нибудь обращен. Логический вопрос это всег лишь средство мышления. Он не есть обращение к кому-то. Мысля логически, человек сам спрашивает и сам отвечает. Между тем экзистенциальный вопрос, будучи предъявлением нашего бытия и его раскрытием, естественным образом обращен к Другому, ибо сам человек, как говорилось, ответа дать не может. В жалобе это обращение как раз и проявляется лучше всего. Мы жалуемся не самим себе, но кому-то Другому, кто уже не есть мы, но кто может нам ответить и утешить.

То, что мы жалуемся не себе, объяснять не надо. Сам характер жалобы ведет нас туда, что есть за нами. Однако часто мы жалуемся людям: своим близким, своим друзьям, своим любимым. Одна экзистенция жалуется другой такой же экзистенции. Одна экзистенция спрашивает другую экзистенцию. Кажется, что жалоба вращается в неком заколдованном круге: каждая экзистенция жалуется и каждая ударяется о другую, рядом с ней находящуюся экзистенцию. Но если сквозь это обращение к людям мы всмотримся в саму сущность направленния жалобы, то легко сможем заметить, что жалоба направлена отнюдь не к экзистенции. Жалующийся человек ищет кого-то, кто смог бы ему ответить на вопрос его экзистенции. Его взгляд прежде всего останавливается на рядом с ним находящихся людях. Но это всего лишь психологическая остановка. Это только первый этап пути жалобы. Жалоба направляется к ответу. Между тем никакая экзистенция ответа дать не может, ибо каждая наполнена жалобой и каждая ставит один и тот же вопрос. Человек только высказывает свою жалобу другому, он ее только вслух выражает. Однако по существу он эту жалобу направляет не к нему. Одна экзистенция принимает жалобу другой, но не отвечает на нее. Она только выслушивает ее, но не утешает. И в этом принципиальное бессилие экзистенции. Жалоба, как говорилось, возникает из столкновения человека с небытием и непостижимостью. Человек жалуется тогда, когда он достигает границы своего бытия. Поэтому он не может свою жалобу обращать к тому, кто стоит у той же границы и тоже жалуется. Жалоба это крик о помощи. Но помощь человеку может прийти не из экзистенции, ибо каждая экзистенция здесь стоит у границы своих возможностей. Человек именно потому и зовет на помощь, что ни в какой экзистенции — ни в своей, ни в других — он не находит опоры для преодоления небытия и для раскрытия того, чего постичь он не в состоянии. Поэтому, хотя жалоба в психологической своей форме часто является обращением к человеку, однако сущностью своей она опережает человека и следует куда-то в другое место, которое уже не является ни экзистенцией, ни бытием человека. Жалоба Иова в этом отношении весьма характерна. Когда он заговорил и рассказал о своем страдании и о непостижимости его основы, друзья кинулись его успокаивать, предполагая, что он жалуется им и у них просит ответа. Однако Иов метко им отвечает: «И у меня есть сердце, как у вас; не ниже я вас» (12, 3). Что касается жалобы, то все экзистенции одинаковы. Каждая оказывается у небытия и поэтому каждая знает столько же, сколько и другая. Поэтому она может выслушать жалобу другой, но знает, что эта жалоба в сущности своей есть обращение не к ней и что в этой области ей нечего сказать, что другой было бы неизвестно. В пограничных ситуациях экзистенции мы все одинаковы. Здесь не имеют никакого значения ни логическое абстрактное образование, ни профессиональные или сословные различия. Все мы одинаково страдаем, все одинаково преступны, все одинаково боремся и все, наконец, одинаково умираем. Таким образом, мы все одинаково сталкиваемся с небытием и все предстаем перед бездной небытия. И тогда все мы жалуемся в поисках ответа и чувствуем, что этот ответ кроется не в нас самих.