Драма лихих 90-х. Книга 2. 90-е годы

Из интересненького: по ТВ был фильм Квентино Тарантино «Криминальное чтиво» — сделано крепко, но с каким-то странным юмором. Купил книгу «Аркадий Северный. Две грани одной жизни». Когда-то я эти песенки слушал и напевал сам. Записывал слова. «Раз гляжу я между — дамочка вразрез. Я имел надежду, а теперь я без!..»; «Всюду деньги, деньги, деньги, всюду деньги, господа. А без денег жизнь плохая — не годится никуда!..»; «Лежали на нарах два рыла, по воле грустили друзья — один был по кличке Бацилла, другой был по кличке Чума…». А одесские песни?

Ужасно шумно в доме Шнеерзона,
Из окон прямо дым идет.
Там женят сына Соломона,
Который служит в «Капремонт»…

«Мясоедовская улица моя», «Зачем, товарищи, чужая Аргентина?..», «На Дерибасовской открылася пивная…», ну, и про «Арончика, который «все ж дополз до Розанели».

Удивительно, как интеллигентных мальчиков, почитателей Блока и Маяковского, тянуло в 40–50 годах на блатняк, на Аркадия Северного, раннего Утесова: «Гоп со смыком — это буду я! Вы, друзья, послушайте меня. Ремеслом избрал я кражу, из тюрьмы я не вылажу, исправдом тоскует без меня…».

Вряд ли ошибусь, если я скажу, что это было подсознательным вызовом режиму, в котором мы жили, пропаганде и официальным широко тиражированным песням, всем этим — «Сталин — наша слава боевая, Сталин — нашей юности полет! С песнями, борясь и побеждая, наш народ за Сталиным идет» (слова Алексея Суркова). И все эти призывы — «Гремя огнем, сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход…». Нет, ни в какой поход не хотелось. Хотелось личного, приватного, интимного. Напевать совсем иное: «Ох, эти черные глаза меня пленили. Их позабыть никак нельзя — они горят передо мной…».

Ну, ладно, хватит. Отвлекся на песенки. 15 апреля подписал два договора в «Континет-пресс» на книги: «Роковые женщины» и «Знаменитые мужчины», но аванс не получил (добавление: все рухнуло и не состоялось — 11 июня 2011). Еще Ованесович из «Крон-пресс» смутил: напишите книжку о знаменитых евреях. По песне: «Раз пошли на дело я и Рабинович…». Отказался. «Рабинович стрельнул — и попал в меня!..».

А еще Кленская грозится с осени запустить новый культурнообразовательный телевизионный канал и гарантирует: «Вы обязательно там будете… Вы умный, вы легкий, вы телевизионный…». Эх, ее устами да мед пить… (И, разумеется, ничего не вышло — 11 июня 2011).

16 апреля были съемки «Старой квартиры» — 1954 год. В тот год родились политики Сергей Станкевич и Геннадий Бурбулис, музыканты Андрей Макаревич и Сергей Курехин. Из приглашенных был трогателен поэт Анатолий Жигулин, он даже спел «Колымский романс». Любопытен был Лев Альтшуллер, один из творцов советской атомной бомбы. По поводу своих наград поправил: лауреат трижды Сталинской и одной — Ленинской. Встал со стула и тут же повалился на него обратно, — очень старенький… На вопрос о радиации ответил: «Вопрос о радиации проходил мимо нашего сознания». Когда его спросили об испытаниях в Тоцке на людях, он ответил: «Нами двигала идея: перехаритонить Оппенгеймера».

Справка: Юлий Харитон — физик, один из создателей ядерного оружия и ядерной энергетики в СССР. Роберт Оппенгеймер — американский физик. Руководил созданием американской атомной бомбы.

Старый утесовец, Юрий Копецкий, рассказывал о съемках «Веселых ребят», о том, как музыканты с удовольствием дрались и замазывали потом полученные синяки. Ну, и удивила 70-летняя пионервожатая Муза, которая до сих пор чтит Красное знамя, пионерский горн и барабанную дробь. «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодой!..».

«Очаровательная Вена»

(7 дней — 6 ночей — 19 апреля — 25 апреля)

Первый день. ТУ-154 М. Прилетели в Вену в аэропорт «Швехат» по-венски — в 12.06, по-московски — в 14.06. Часы, как обычно, не переводил и жил по привычному времени. Отель «Меркури», Бухарест-рум, 222 номер. Решили не бежать сразу осматривать город, а передохнуть и вышли к вечеру. Длинная Марияхилфер штрассе длиной в 1,5 км ведет прямо к центру. Крутим головы и заходим в первое же кафе и отхватываем по куску торта с кофе-меланжем. Первое фото у скульптуры Гайдна. Дошли до памятника императрицы Марии-Терезии — очень внушительный. Мария-Терезия правила 40 лет и провела многочисленные реформы, австрийская Екатерина Великая. Памятник Марии-Терезии стоит в центре небольшого парка, а по обе стороны музеи-близнецы: художественно-исторический и природноисторический, возведенные в стиле итальянского возрождения. Обратно возвращались по той же Мариихилфер. Устали. Дорвались до кровати. Легли, и вдруг крик Ще: «Кровать большая, а спать негде!». Это означало, что я лег по диагонали и мешал подруге отдыхать. Залегли в 22.30.