Драма лихих 90-х. Книга 2. 90-е годы

Показала книги, которые издала: Экклезиаст, «Портрет Бориса Пастернака» и другие. Небольшие книжки, но сделанные со вкусом. Мою «Любовь и судьба» брезгливо взяла двумя пальчиками, мол, фи! Как плохо издано!.. Идея предложенной мной книги «Разбитое сердце» (где есть и хроника 1932 года) ей понравилась, через неделю даст ответ… Встречался с Жорой. Получил гонорар за публикации в Нью-Йорке «Бывают радужные сны…» о доме Тютчева (28 марта) и «Слабый сын больного поколения» об Иннокентии Анненском (2 мая). В какой-то день искал портрет Мендельсона для «Сада любви» и не нашел: где-то погребен в архивах. Сделал блок своих стихов (1949–1997) для «Разбитого сердца». Сорок лет назад — 29 сент. 1957 года:

Я не помню спокойного дня,
Чтоб смотреть, как закат пламенеет,
Чтобы слушать, как воздух, звеня,
Ароматом тягучим пьянеет.
Я не помню, чтоб кротко шагал
По траве с васильковым узором,
Чтоб кузнечикам чутко внимал,
Чтоб смотрел, как синеют озера.
Нет, не помню подобных я дней.
Нет, не знал тишины и покоя.
Только знаю: скорей и скорей,
А нет то ведь другие обгонят.
В сумасшедшем разгоне сил,
Каждый день на последнем дыханъи,
Я упрямо надежду таил,
Что когда-то не будет страданья...

Ну, и т. д. «Ив заботах вертясь, как волчок, я не видел летящее время…». Это я тогда, до лет назад, крутился, как волчок? То что же сказать о сегодняшнем дне? О метаниях и блужданиях в редакциях? О печатном конвейере? Только за начало этого года я напечатал 5 крупных материалов: 1932 год (44 стр.), Зинаида Волконская(з4), Шарль Бодлер (34), Джеймс Бонд (29), Иоганн Штраус — отец и сын (24). Итого — 165 страниц, помимо прочей «мелочовки». Волчок крутится!..

22 мая в «ВК» вышла полоса: московский календарь и «Семейное счастье Натальи Крандиевской». Полоса смотрится!.. Начал читать: материал сокращен и исчез куда-то аромат. Надеюсь, когда-нибудь в книге выйдет полный вариант… Звонил Светлов — неугомонный мой хвалитель: «Продолжаю с удовольствием читать «ЮБешки». И хороша Крандиевская! Где вы все это нашли?..».

А тем временем все буйно цветет: яблони, вишни, все в белом цвете да еще лиловая, невесть откуда взявшаяся сакура. Да, наш Сокол — неплохой зеленый уголок.

1 июня

Какое наслаждение давать «отлуп» самому. Позвонил Челядинов, я отказался от съемок в «Старой квартире». Лучше уйти самому, а не дожидаться указующего пальца на дверь. Финансовый крах потерпел «Континет-пресс» и пришлось забирать рукопись обратно, а я только закончил Сильвестра Сталлоне в главку «Планета кино». Пришлось, как бедному литературному коробейнику, переть две тяжелые сумки из издательства. Тяжелая доля литератора! Поэтесса Ника Турбина — дебютировала в 8 лет, а в 21 год выбросилась с 5-го этажа. Разбилась. Сейчас в больнице. По этому поводу Евгений Евтушенко сказал: «У человека бывает два испытания в жизни: непризнание и признание. Надо уметь проходить оба». Лично у меня то и другое в разных долях.

Из прокуратуры пришлая официальная бумага с печатью, в которой я признан жертвой политических репрессий (как сын репрессированного отца). Я пошутил Щека стику: «Я теперь дважды жертва: политических репрессий и издательского произвола».

27 мая отмечали 5-летие московского филиала «Нового русского слова». Была вся редакция во главе с Жорой Вайнером и Далем, и «семь золотых перьев России», как выразился Даль Орлов: детективщик Сергей Устинов, трио из «Литературки» (Рубинов, Добровольский и Игорь Гамаюнов), Леонид Радзиховский, Вадим Дубнов из «Нового времени» и Ю.Б. Отличный стол и всякие литературные истории, как Вадим

Кожевников оставил в завещание двум дочерям 800 тысяч, но разрешил пользоваться лишь процентами с них, а в 1992 году все деньги обесценились. И про одну актрису свердловской оперетты, которая на пикнике встала в ворота и двусмысленно заявила: «Приму любой 11-метровый…».

Звонил Анисим, жаловался, что рухнула газета, что вот оно, еврейское счастье! А Гришу уволили из «Времечко», это — армянское счастье?.. Согласно еврейской мудрости: от счастья до несчастья — шаг, от несчастья до счастья — вечность.

8 июня

Меня накрыл вал неплатежей и утопаю в миражах. Лиза из «Присцельса» загорелась моей рукописью и говорит, что из нее сделает «книгу-спектакль» (?!), хочет поручить ее оформить Леониду Рабичеву, но ему 71 год и сейчас он в больнице, главное, чтобы он «загорелся»… Продолжает мучить Пескова, сделала энное количество пробных листов в цвете, — ну, прямо, барокко! — и мечтает вслух за оформление «Сада любви» получить премию во Франкфурте…