Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд

Отойдя от шока, все принялись обсуждать случившееся: сначала тихо, вполголоса, затем всё более оживлённо. Запертые двери мастерской будто отгородили от них ту минуту, когда они стали свидетелями подлинной драмы – вторжения в мир живых той силы, что пожинает свою жатву вне соблюдения приличий и не повинуется никому из смертных. Теперь, спустя полчаса, сцена мучительной агонии в сознании каждого приобрела величественность и глубину, взбудоражив нервы и став напоминанием того, как сладостен и драгоценен каждый миг существования.

– …Сердце? Думаете, это сердечный приступ?

– Нет, нет! Это определённо реакция на какое-то вещество. Некоторые пряности способны вызвать сильнейшую аллергию, особенно…

– …молодая! Даже не верится!..

– Я до сих пор в себя прийти не могу! Полагаю, мне понадобится увеличенная доза моих капель, чтобы уснуть…

Матиас Крэббс всё это время неподвижно сидел в кресле, придвинутом поближе к каминному огню, куда его усадила тётушка Розмари. Горячий крепкий чай в его чашке оставался нетронутым, глаза были полуприкрыты морщинистыми потемневшими веками. Всегда прямая спина доблестного военного ссутулилась, голова мелко дрожала, и, заметив это, Вивиан испытала изумивший её прилив сострадания к деду.

Выбравшись из круга возбуждённо переговаривающихся гостей, она неслышно приблизилась к старому джентльмену и села рядом.

– Дедушка Матиас, – позвала она его негромко, сама не зная, что собирается ему сказать и услышит ли он её сейчас.

Крэббс так резко повернулся к ней, что Вивиан чуть не вскрикнула. Глаза его были сухими, каждая мышца лица напряжена до предела. Лоб усеивали капельки пота, сжатые в кулаки ладони лежали на коленях, подрагивая от волнения.

– Ты хорошая девушка, милая, хоть и имела глупость угодить в историю. Надо признать, Генри тоже не всегда следовал голосу разума. Благоразумие – удел посредственностей, – скрипуче, безжизненно произнёс он. – Но у тебя всё будет хорошо. Не сомневайся в этом и наберись терпения.

Крэббс ласково похлопал её по колену и, доверительно склонившись к ней, хотел ещё что-то сказать, но тут в библиотеку вошёл высокий рыжеволосый мужчина в массивных очках и с кожаным портфелем под мышкой.

– Инспектор полиции Джастин Оливер, сэр, – участливым и в то же время торжественным тоном объявил дворецкий Симмонс.

Выглядел инспектор слишком молодо для такой должности, но, присмотревшись, можно было заметить и цепкий профессиональный взгляд, каким он бессознательно окинул всех присутствующих в комнате, и глубокие морщины на высоком лбу. Из-за длинного носа и отливающих светлой медью волос было в нём что-то лисье, но в целом инспектор имел весьма приятную и располагающую наружность. За его спиной, в отдалении, продиктованном правилами приличия, замерли два констебля – невозмутимые, почти неотличимые друг от друга, именно они придавали всему происходящему пугающую достоверность. Все вдруг с болезненной остротой осознали, что в Гриффин-холле случилась трагедия, унёсшая жизнь молодой девушки.

– Я бы хотел узнать, что здесь произошло, – негромко сказал инспектор Оливер, и, прежде чем кто-либо успел произнести хоть слово, из кресла поднялся Матиас Крэббс.

– Здесь произошло убийство. Убита мисс Айрис Белфорт. И убийца всё ещё в этом доме, инспектор. Им является один из тех, кто находится сейчас в этой комнате.

***

Нужно отдать должное инспектору Оливеру – заявление Матиаса Крэббса никоим образом не удивило его. Он лишь деловито кивнул в ответ и сразу же, повернувшись к своим людям, принялся отдавать распоряжение.

Процедура осмотра тела и места преступления была рутиной для полицейских, частенько сталкивающихся с насилием и неприглядными сторонами человеческой натуры. Они без всяких сантиментов обсуждали между собой подробности случившегося, хоть и приглушив голоса из уважения к хозяину Гриффин-холла.

Поручив старшему констеблю Лэмбу – старательному, но не отличающемуся блеском, – записать показания прислуги, инспектор Оливер попросил всех, кроме Матиаса Крэббса, покинуть библиотеку и перейти в другое помещение. Младший констебль О’Нил отправился ненавязчиво присматривать за подозреваемыми.

Вопросы инспектора были толковы, тон уважителен. Мелким витиеватым почерком он записывал показания в толстом блокноте с синей обложкой, время от времени устремляя на Крэббса проницательный взгляд голубых глаз и поощрительно кивая.

Пока все остальные томились в гостиной, был выяснен ряд важных вопросов, имеющих первостепенное значение. Время происшествия, обстоятельства, сопутствующие трагедии и имена тех, кто присутствовал при этом печальном событии, обрисовали инспектору Оливеру общую картину. Полагаясь на опыт, он нисколько не сомневался, что молодая и, возможно, красивая (сейчас об этом в полной мере было сложно судить) девушка была отравлена.

Напоследок, сделав многозначительную паузу, инспектор посоветовал Матиасу Крэббсу выпить бокал подогретого виски и отправиться в постель.

– Завтра вас ожидает трудный день. Постарайтесь немного отдохнуть.

Старший Крэббс поморщился, словно оскорблённый участливым тоном полицейского.