Драма в Восточной Пруссии. Судьба 1-й русской армии генерала Ренненкампфа

Вчитываясь в строки воспоминаний А.А. Успенского, почти физически начинаешь ощущать, что участников происходивших в далёком августе 1914 года событий настигало предчувствие войны. Понимание необратимости разворачивающихся помимо воли человека событий, смутного осознания того, что война — это конец жизни, в смысле логичности и рациональности её протекания, её биологической целесообразности. Всему этому приходил конец. Война разрушала жизнь, делала её алогичной, независимой от воли человека, случайной в хаосе смертельной опасности. Жизнь человека на войне приобретала иррациональный и даже мистический смысл, когда появлялось осознание, того что от тебя ничего не зависит. В темноте августовской ночи 1914 года, в последние часы перед переходом российско-германской границы это отчуждение жизни завладело мыслями офицеров 106-го Уфимского пехотного полка, самим их существованием.

«Помню в эту ночь шутки убитого на другой день шт.[абс]-капитана Михаила Константиновича Попова. Участник и герой Японской войны, …всегда веселый и остроумный», — писал А.А. Успенский. — «…Придя в нашу хату, «Мишель» шутя начал пророчествовать, что сулит война каждому из нас. Капитану Барыборову сказал, чтобы тот не ел сейчас так много (тот аппетитно ужинал), потому что если ранят в живот и желудок переполнен пищей, — смерть неминуема! Барыборов засмеялся, но есть перестал. Одному капитану сказал, что будет генералом и т.д. А когда мы спросили его, что даст война ему, он серьезно сказал: «деревянный крест, потому что в японскую войну я не получил его».

Действительно, всего через 7—8 часов он был первым из офицеров полка убит в бою! Капитан Барыборов был ранен в живот, но выжил. Остальные предсказания его не сбылись, да и не помню их всех.

Некоторые из нас обменялись своими домашними адресами, чтобы скорей дать знать родным офицера, в случае смерти последнего. Несмотря на утомление, мало кто из нас спал в эту ночь»^{41}.

На следующее утро 4/17 августа 1914 года в 4 часа в предрассветных сумерках, сквозь разлившийся по низинам белёсый туман, 106-й Уфимский пехотный полк начал своё движение к границе. Рассвет колонны полка встретили на марше. Конечными пунктами наступления дивизии командованием были определены населённые пункты Будвейчен[37], Гёрритен[38] и Допенен[39]. Уже засветло полк перешёл российско-германскую границу. Ощущение неизвестности и чего-то непоправимого, фатального, что уже невозможно будет изменить, проникшее в сознание и души русских офицеров накануне, только усилилось. Капитан А.А. Успенский вдруг почувствовал это с особой остротой, выразив свои переживания и мысли в воспоминаниях одной фразой: «Россия уже позади»^{42}, что было почти мистически, через столетия созвучно со строками автора «Слова о полку Игореве»: «О Русская земля! Ты уже за холмом»^{43}.

«Мелькнули пестрые пограничные столбы с двуглавыми русскими и далее с одноглавыми немецкими орлами.

Солнце давно поднялось, было часов 9 утра. На малом привале офицеры закусывали, чем Бог послал; шутили, что уже идут усиленные суточные деньги, так как границу перешли.

Россия уже позади.

Солдаты наши с изумлением смотрели на немецкие, уютные крестьянские усадьбы с черепичными крышами и красивые шоссе, везде обсаженные фруктовыми деревьями, удивлялись, что висят фрукты, и никто их не трогает! Жителей нигде не было видно, ни одного человека»^{44}.

Юрьевский полк также получил приказ о наступлении и 4/17 августа 1914 года в 7 часов утра уже пересёк государственную границу и в составе 1-й бригады 25-й пехотной дивизии III армейского корпуса двигался по шоссе на восточно-прусский город Сталупенен, где всех их уже поджидал на заранее подготовленных позициях I германский армейский корпус генерала Г. Франсуа.

Севернее III армейского корпуса с обходом Гумбиннена на Инстербург наступал XX армейский корпус, южнее IV армейский корпус двигался на Дарке-мен[40].

Российско-германская граница. Расположение 1-й отдельной кавалерийской бригады и 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. 3/16—4/17 августа 1914 года.

Также севернее частей III армейского корпуса, занимая правый фланг 1-й армии, 3/16 августа русско-германскую границу перешли части 1-й отдельной кавалерийской бригады[41], в состав которой входил 19-й Архангелогородский драгунский полк. Одним из тех, кто в то далёкое раннее августовское утро 1914 года форсировал Неман, был и офицер полка В. Андреев. «Молодые и сильные, — написал он об этом мгновении своей жизни на страницах воспоминаний, изданных в Париже в 1928 году^{45}, — переходили (мы. — Н.П.) пленительно-красивый Неман, задумчиво кативший свои бледные воды в оправе всё ещё зелёных гор»^{46}.