Драма в Восточной Пруссии. Судьба 1-й русской армии генерала Ренненкампфа

Не встречая никакого сопротивления со стороны немцев, уже отброшенных передовыми русскими частями на запад, 1-я отдельная кавалерийская бригада 4/17 августа заняла небольшой восточно-прусский городок Шилленен,[42] «жители которого встретили нас, — вспоминал В. Андреев, — с нескрываемым страхом, но быстро убедились, что мы мирных жителей не обижаем, и успокоились»^{47}.

Действительно 4/17 августа Шилленен находился уже в тылу русских войск. Но накануне Шилленен был ещё в руках немцев, и к нему двигалась походным маршем, перешедшая около пяти часов дня^{48} русско-германскую границу 1-я гвардейская кавалерийская дивизия генерал-лейтенанта Н.Н. Казнакова. Какие силы противника удерживали это небольшое местечко, было не известно. Необходимо было произвести разведку.

В авангарде дивизии шёл Лейб-гвардии кирасирский полк. Из состава полка и была выслана вперёд конная разведка под командованием корнета Г.А. Гоштовта. Его небольшой отряд добирался до цели совсем недолго, то идя аллюром вдоль опушки лиственного леса, то скрываясь в нём. В последний раз выбравшись из лесного бурелома на окраину леса, корнет увидел раскинувшийся неподалёку Шилленен.

В бинокль на улицах были видны, как писал Г.А. Гоштовт, ведший в те дни дневник^{49},[43] «…возы с сеном, пешеходы, о чём-то беседующие, играющие дети. Показалось несколько всадников-улан, с пиками с флюгерами, въезжающих спокойно в ворота. В некоторых дворах (были. — Н.П.) заметны посёдланные кони»^{50}. Было понятно, что, несмотря на прифронтовое положение городка, в нём царили безмятежность, мир и спокойствие. Ни его жители, ни военные даже и не подозревали о приближающемся к Шилленену авангарде дивизии генерала Н.Н. Казнакова.

Коротко написав донесение, корнет отправил его командиру дивизии. Вскоре подошёл взвод кирасир, который открыл огонь по немецкой заставе, обнаруженной отрядом Г.А. Гоштовта в ходе разведки. Неприятельский заслон был сбит, и в это мгновение корнет, стрелявший по немцам, засевшим во дворах и придорожной канаве, услыхал грозный шум приближающейся русской кавалерии, шедшей лавой в атаку на редкие немецкие цепи. Обернувшись назад, он увидел, как «в золотистом свете догорающего дня»^{51} неудержимо неслись кирасиры его полка, как «сверкали клинки (их. — Н.П.) шашек и копья пик»^{52}, поистине это было завораживающее и грозное зрелище, готовое вселить ужас даже в самые мужественные сердца.

Немногочисленный немецкий отряд был смят. «Немецкая цепь бегом бросилась к коням, и затем видно было, как отдельные всадники галопом уходили из местечка»^{53}. Шилленен был захвачен. И тут неожиданно для всех загорелось несколько домов, местные жители и русские солдаты бросились тушить пожар. Вскоре с огнём общими усилиями удалось справиться. «Через час как-то сразу всё потухло, отчего сумерки сгустились до того, — заметил на страницах дневника Г.А. Гоштовт, — что дома и даже высокая кирха потеряли свои очертания»^{54}.

Так для корнета Лейб-гвардии кирасирского полка Г.А. Гоштовта и его однополчан закончился первый бой на земле Восточной Пруссии. Небольшой немецкий городок Шилленен был взят. И, засыпая в десять часов вечера в деревенском доме, оставленном своими хозяевами, последнее, что услышал корнет за этот так долго длившийся для него день, было десять ударов часов с боем, которым вторили часы с кукушкой^{55}. Это были неестественные звуки на войне, звуки, хотя бы на время дарующие покой, создающие иллюзию мирной жизни, которую уже невозможно было вернуть, и поэтому, быть может, самые нужные и дорогие в те мгновения для засыпающего корнета Г.А. Гоштовта.

Восточная Пруссия. Город Гумбиннен. 1/14— 3/17 августа 1914 года.

Приняв командование запасным батальоном, капитан фон Бессер занимался военной подготовкой с резервистами. Впрочем, отношение к делу резервистов не радовало его, не был капитан фон Бессер доволен и офицерским составом своего подразделения, о чём и писал своей жене Агнес.

«Милая Агнес.

…Теперь я имею массу работы, я должен основательно обучить батальон, из прибывших 800 человек, стрельбе, бою и маршировке, потому что они по большей части от этого уклоняются, так как первого энтузиазма хватает лишь на время поездки из Берлина сюда.

…У меня командирами рот состоят 4 лейтенанта действительной службы, которые, судя по виду, мало к чему пригодны; кроме того, 2 лейтенанта запаса, из которых я одного знаю из Берлина (Это был лейтенант Симон. — Н.П.) …смешно, не правда ли?»^{56}. Другим знакомым офицером был лейтенант Фишер[44].

Муштра и обучение вверенного ему батальона шли своим чередом, но они не вносили разнообразия в будни повседневной военной жизни капитана фон Бессера.

«Был в казарме, — записал капитан в своём дневнике 1/14 августа, — …скучно»^{57}.

Плохая погода также не улучшала настроения.