Драма жизни Макса Вебера

Сочинение Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» было опубликовано в «Архиве социальной науки и социальной политики» в номерах за 1904 и 1905 гг., а в 1905 г. издано отдельной книгой. Оно сразу было с огромным интересом воспринято в Германии, где шла активная дискуссия о капитализме как не только экономическом, но и прежде всего культурном явлении, его природе и возникновении, и существенно повлияло на труды ученых, что называется, первого ряда, таких как Э. Трёльч, В. Зомбарт и др., уже в первое десятилетие после своего выхода в свет. Но авторитет Вебера в мировом масштабе начал складываться лишь после того, как «Протестантская этика» была открыта и, можно сказать, широко разрекламирована в американской научной среде молодым социологом (а впоследствии классиком американской социологии) Толкотом Парсонсом. В предисловии к первому тому русского издания «Хозяйства и общества» сказано, что молодой Парсонс открыл Вебера, продолжив в 1926 г. после года в Лондонской школе экономики академические занятия в Германии. В Гейдельберге он познакомился с наследием Вебера. При чтении «Протестантской этики» его настолько захватила мощь веберовской аргументации, что он решил добиваться у вдовы и издательницы Вебера прав на английский перевод. В результате трудных переговоров с лондонским издателем Стенли Анвином (Unwin), который возражал против непрофессионального переводчика, к тому же американца, в конце концов, появилось во многом спорное, но имевшее несомненный успех первое американское издание ПЭ. Успех этого издания среди социологической публики повлек за собой новые переводы статей и фрагментов больших работ, в связи с чем возник своего рода миф о Вебере как о единственном классике немецкой социологии. Кроме собственных неоспоримых достоинств труда Вебера успех «Протестантской этики» в Америке был предопределен еще тем, что в центре внимания автора стоит фигура Франклина, представлявшего собой в определенном смысле икону американской предпринимательской идеологии. В результате после Второй мировой войны интерес к работам Вебера вернулся в Германию и вообще в Европу вместе с волной хлынувшей туда американской социологической литературы. Уже к тому времени сложилась существующая уже более века ситуация: подлинно значимо в мире то, что значимо в Америке. Тем более что в самой Германии признание Вебера и осознание его роли, начавшееся в 20-е гг. уже посмертно, когда Марианна издавала обширные тома «Хозяйства и общества» и «Хозяйственной этики мировых религий», затормозилось и почти остановилось во время господства нацизма. Поэтому, когда после войны происходило возрождение науки в Германии и Европе вообще, Макс Вебер вернулся (разумеется, не лично, а своим творческим наследием) из Америки в родную страну и уже в роли классика социологии (ХИО, 1, 11–12).

Так выглядит ситуация, представленная в общих чертах в предисловии к русскому изданию первого тома «Хозяйства и общества». На самом деле все было гораздо сложнее. Во-первых, относительно того, что освоение Вебера почти остановилось во время нацизма. Конечно, такие слова, как «социология», «социум», «социальная система» и пр., не укладывались в рамки национал-социалистической идеологии. Термин «общество» как Gesellschaft не приветствовался, но «общность» как Gemeinschaft оказалась просто даже очень ко двору. (Подробнее об этих понятиях см. в главе 7, с. 241.) Человек не винтик в механическом обществе, а неотъемлемый член общности как живого целого. Ну и, конечно, социологические исследования разного рода велись, хотя часто в альтернативном, так сказать, лексическом оформлении.

(Кое в чем похожей была ситуация в позднем Советском Союзе, когда, например, под руководством поставленного партией руководить социологией профессора М. Н. Руткевича развернулась борьба против иностранных терминов в отечественной социологии. Было указано писать социальное расслоение вместо социальной стратификации или социальные перемещения вместо социальной мобильности и т. п. Под раздачу попала, как легко видеть, в основном общенаучная латынь. На реальные исследования это лингвистическое насилие повлияло не очень сильно.)

Что же касается имени и наследия самого Вебера, то он при национал-социалистах отнюдь не был проклят и забыт. Как говорит Радкау, указаний по партийной линии насчет Вебера не имелось, его книги не сжигались, его имя ниоткуда не вымарывалось (R, 846). Многие крупные ученые – среди них Карл Шмит, считавшийся одним из ведущих философов права как в нацистской Германии, так и после нее, – развивали идеи Вебера, не в последнюю очередь его социологию господства. В правильном или как с точки зрения сегодняшнего либерализма неправильном направлении они их развивали, это другой вопрос, для нас важно, что освоение Вебера двигалось вперед не только в Америке, но и в Германии.