Драма жизни Макса Вебера

Тем, кому в качестве важнейшего содержания жизни предписана методическая работа без устали, а наслаждение и покой при успехе запрещены, остается только вкладывать большую часть своей прибыли во все новые приобретения. Он должен стать капиталистическим предпринимателем. Оковы совести сняты, накопление богатства освобождено от уз традиционализма, результатом может быть только образование капитала посредством экономии и деятельного накопления богатства. Бог сам благословляет деятельность своих святых. Но он требует отчета о каждой доверенной им копейке. «Холодной тяжестью ложилась на жизнь идея ответственности человека по отношению к своему имуществу» (МВ, 299). Так возникает специфически буржуазный профессиональный этос. «В обладании милостью Божьей и Божьим благословением буржуазный предприниматель, который не преступал границ формальной корректности (чья нравственность не вызывала сомнения, а то, как он распоряжался своим богатством, не встречало порицания), мог и даже обязан был соблюдать свои деловые интересы. Более того, религиозная аскеза предоставляла в его распоряжение трезвых, добросовестных, чрезвычайно трудолюбивых рабочих, рассматривавших свою деятельность как угодную Богу цель жизни. Аскеза создавала и спокойную уверенность в том, что неравное распределение земных благ, так же как и предназначение к спасению лишь немногих, – дело божественного провидения, преследующего тем самым свои тайные, нам неизвестные цели» (ИП, 202). Как заметил один из комментаторов, возможно, божественное провидение было не лишено своеобразного чувства юмора, если поставило аскетический отказ от потребления земных благ условием их максимального накопления.

Плащ и панцирь

Прошло больше ста лет со времени публикации ПЭ, и более чем уместно задать вопрос: а не устарели ли вообще соображения Вебера о природе капитализма и его духа, если не возникшего, то, во всяком случае, обретшего определенность во взаимодействии с протестантской этикой? Спекуляций на эту тему в литературе немало. Кое-что об этом будет сказано далее, но детально останавливаться на них мы не будем; само превращение содержания ПЭ в разновидность поп-социологии, о чем еще будет сказано (с. 130), свидетельствует о том, что они не просто не устарели, а стали восприниматься как констатация очевидностей современности. Имея это в виду, попытаемся кратко показать, как основные намеченные Вебером тенденции проявились в наше время. А также попытаемся понять, как сам Вебер представлял себе будущее профессионального этоса, сложившегося на основе протестантской этики эпохи Реформации, и каким, с его точки зрения, должно быть будущее экономической системы, возникшей из духа капитализма. Сначала по первому пункту – мы можем смело констатировать наличие в наше время двух в общем и целом достаточно устойчивых тенденций: первая – сохранение (если не возрастание) этического веса современной профессиональной специализации и вторая – сохранение (если не ослабление) этического веса стремления к богатству. То есть конститутивные характеристики капиталистической организации хозяйства и личности в принципе сохранились, однако получают все более разнонаправленное развитие. Если сказать то же самое, но более понятными словами, то этическая ценность совершенствования в профессии сохраняется (или даже усиливается), а этическая ценность стремления к наживе скорее падает. Мáстера в своем деле хвалят, того, кто гонится за деньгами, скорее осуждают. Фразы типа «ничего личного, только бизнес» идут по разряду циничных. Наверное, так не везде, но, во всяком случае, так в России.

Теперь о том, как видел будущее этой констелляции идей и интересов Макс Вебер. Вообще-то он старался избегать любого рода футурологии. Но в самом конце ПЭ он кратко, но выразительно охарактеризовал то, что происходило на его и продолжает происходить в еще более выразительной форме на наших глазах.