Он отворил мне калитку, и вот я шагаю по вспаханной земле, избегая дорог. Наконец во мраке, под дождем, пройдя три мили, я нахожу приют у добрых поселян, от которых я ничего не утаил и которые приняли меня с таким трогательным, с таким милым радушием, что я был взволнован до слез. С их помощью окольнейшими путями, никому не сообщая, где я нахожусь, я получил новости из Парижа. Резня все еще продолжалась, меж тем пруссаки вошли в Шампань. Я забыл о том, что мне угрожает, и написал г-ну
Лебрену.
«Из моего пристанища, 4 сентября 1792 года.
Сударь!
После того как я провел шесть дней в тюрьме, подозреваемый народом в стремлении воспрепятствовать доставке во Францию шестидесяти тысяч ружей, которые
я купил для него в Голландиии за которые
заплатилвот уже шесть месяцев тому назад,
не настало ли наконец время мне оправдаться, переложив вину на тех, кто в самом деле несет за это ответственность?Этим я и занимаюсь в данную минуту, составляя обширную записку, предназначенную Национальному собранию; попытаюсь еще раз добиться, чтобы оно прозрело.Пока что посылаю Вам мою июньскую
жалобу на противозаконное обращение с французским негоциантом, направленную Голландским штатам.(Она затерялась в министерстве иностранных дел, как всё, что туда посылается.) Я написал г-ну
Лаогу, чтобы он немедленно возвращался в Париж,
коль скоро ад, ополчившийся против всего, что
делается на благо этой несчастной страны, по-прежнему мешает ему отплыть в Голландию.Ах, если бы министры знали, какой непоправимый урон может причинить в наши злосчастные времена четверть часа невнимания, небрежения, они пожалели бы о месяце,
который мы сейчас из-за них потерялив этом деле с ружьями!Что до меня, сударь, то сейчас, уже после того, как я получил от
Наблюдательного комитетасамые решительные свидетельства о гражданской благонадежности, выданные на основании
внимательного прочтения документов, касающихся этого дела об оружии и собранных в моем портфеле,меня вновь преследует народная ярость, и я вынужден прятаться, чтобы не пасть ее жертвой, меж тем как те, кто только и делал, что
вредил этим операциям, спокойно сидят дома, посмеиваясь над моими злоключениями и, возможно, пытаясь их усугубить! Я говорю не о Вас, сударь,
но я назову их имена.Вы спрашивали меня, как, на мой взгляд, нужно действовать, чтобы наилучшим образом покончить с этим нескончаемым предприятием? Есть только один путь, сударь, —
придерживаться линии, предусмотренной договором, заключенным с господами Лажаром, Шамбонасом и тремя объединенными комитетами, а поставщика, который должен передать Вам оружие, не приковывать к Франции,ибо это, право же, слишком нелепо! Затем посоветоваться с господами
де Мольдоми
Лаогомнасчет обходных маневров, допустимых в торговле,
поскольку наш кабинет слишком слаб, чтобы занять твердую позицию в отношении Голландских штатов; наконец, не тратить месяцев на то, чтобы
уличить меня в преступлениях, в то время как доказательства моих трудов
и моих жертвбросаются в глаза.Глядя на то, как обращаются со мной во Франции, можно подумать, что нет дела важнее, как разорить и погубить меня, наплевав на то, будут или вовсе не будут получены шестьдесят тысяч ружей! Я попрошу комиссара разобрать по косточкам мое поведение, но заодно уж и поведение некоторых других! Пора, и
давно пора,
покончить с этой чудовищной игрой!Умоляю Вас, во имя отечества, подумать
о залоге, о жалком залоге,столь ничтожном в деле такой важности! Если меня не прирежут до прибытия г-на
де Мольда, я почту непременным долгом явиться,
чем бы я ни рисковал, на встречу, которую Вы мне назначите.Благоволите прочесть
мою жалобу Голландским штатами станьте моим защитником против тех, кто
злоумышляетна дело, столь насущно важное.Остаюсь с уважением, сударь,
Ваш и проч.
Подпись:
Бомарше.