Драматические сочинения и переводы Н. А. Полевого. Часть третья

Иные слова, по особенным обстоятельствам, получают впоследствии совсем другое значение, нежели какое имели вначале и какое назначила им выражать этимология языка. Так, например, русское слово «чувствительный» сперва означало человека с чувством, с душою; следовательно, оно имело похвальное значение. Но сентиментальность, овладевшая нашею литературою и нашим обществом в конце прошлого и начале текущего столетия, дала слову «чувствительный» ироническое значение, так что теперь говорят «человек с чувством» и уже не говорят «чувствительный человек», ибо последнее означает слезливого воздыхателя, аркадского пастушка в соломенной шляпе, с розовыми лентами на груди, – лицо, некогда известное в русской литературе под именем Эраста Чертополохова[7]. Таким же точно образом у немцев выражение «прекрасная душа» (schone Seele) и произошедшее от него неловкое в русском переводе слово «прекраснодушие» (Schoneseelichkeit) получили, в последнее время, совершенно противоположное значение. Слово «прекрасная душа» у немцев выражает собою понятие о тех слабых и поверхностных характерах, которые исполнены энтузиазма ко всему высокому и прекрасному, но которые никогда не могут понять хорошенько, в чем состоит и что такое это «высокое» и «прекрасное», от которого они всегда в таком восторге. Сердце у этих людей действительно доброе, ума в них также отрицать нельзя; но они лишены всякого такта действительности. Они узнают высокое и прекрасное только в книге, и то не всегда; в жизни же и в действительности они никогда не узнают ни того, ни другого и от этого скоро во всем разочаровываются (любимое их словцо!), холодеют душою, стареются во цвете лет, останавливаются на полудороге и оканчивают тем, что или (и это по большой части) примиряются с действительностию, какова бы она ни была, то есть с облаков прямо падают в грязь; или делаются мистиками, мизантропами, лунатиками, сомнамбулами. Обыкновенно они смешны и жалки в том и другом случае; но в первом они бывают иногда уж и не жалки, а скорее страшны своим примирением с действительностию…[8] Не разочаровываться им невозможно: ибо у них идеал не имеет ничего общего с действительностию и не способен к осуществлению на деле. Если этот идеал – дева, то непременно неземная, которая не ест, не пьет и не хворает, питаясь одними высокими чувствами, любовью, восторгом, вдохновением и пр. И потому в девах они наиболее разочаровываются: неспособные понять и оценить ничего, что просто, без претензий и без эффектов, прекрасно, они всего чаще привязываются к ничтожным созданиям – и умножают число несчастных браков по страсти. Если этот идеал – друг, то горе ему: самолюбие – болезнь «прекрасных душ» потребует от него, чтоб он отказался от себя и беспрестанно любовался прекрасными чувствами и словами своего друга, страдал бы его страданиями, радовался его радостями, а о себе не думал бы вовсе: в противном случае он – эгоист, холодная душа, разочарователь. Идеал блаженства любви «прекрасных душ» – пустыня вдали от людей, природа, прогулки при луне, вздохи, поцелуи и – больше всего – совершенное бездействие. Они вечно стремятся туда, а здесь недовольны всем: люди их не понимают, жизнь для них пошла, ибо в ней нужны и деньги, и пища, и одежда, необходимы горе и труд. Труда они не любят в особенности: в нем так много прозы, а они хотят дышать одною поэзиею.

Но чтобы сделать верный очерк того, что немцы называют «прекрасною душою», нужна целая статья. Итак, удовольствуемся одним намеком: догадливые поймут нас. У нас были попытки ввести в употребление слово «прекраснодушие», которые остались тщетными, и по справедливости: у немцев это слово получило такое значение через развитие самой общественности, так же как у нас слово «чувствительный». Мы думаем, что слова «романтик» и «мечтатель» довольно близко подходят под значение немецкого выражения «прекрасная душа» (schone Seele). Кто хочет познакомиться с характерами и натурами романтиков и мечтателей, – тем рекомендуем из романов г. Полевого «Аббаддонну», а из повестей в особенности – «Живописца», «Блаженство безумия» и «Эмму»: это тонкие, злые картины и очерки романтиков и мечтателей. Но всех их выше – «Гамлет» и «Уголино»: это просто сатирическая апофеоза романтических душ и мечтательных характеров. Мы не будем распространяться в доказательствах: перечтите в «Уголино» сцены любви между Нино и Вероникою, – и вы сами увидите, что улика налицо. Одна уже мысль – жить в пустыне аркадскими пастушками, занимаясь одною любовию, – в высшей степени «романтическая» и «мечтательная»…