Драматург

Господи, что бы мы ни творили в Голуэе, это все лучше, чем здесь. Когда-то приличная улица стала дешевой, грязной и унылой.

Когда я направился к «Роял Дублин», пожилой человек остановил меня и прошептал:

– Вы не знаете, где находится секс-шоп Энн Саммерс?

– Что?… Вы шутите? – ответил я. – Откуда, черт возьми, мне знать?

Про себя подумал: спокойнее, держи себя в руках.

В гостинице было впечатляющие фойе и любезный дежурный, который спросил:

– Для сэра забронирован номер?

Я утвердительно кивнул.

Далее:

– Сэр желает номер для курящих или для некурящих?

Попробуй сам догадаться, будь ты неладен.

Мое посещение тюрьмы было назначено на три часа, поэтому я взял такси.

– Маунтджой, пожалуйста.

Водитель посмотрел на меня, но от комментариев воздержался. Молчаливых таксистов не существует, поэтому по прошествии нескольких минут он поинтересовался:

– Это акцент Голуэя?

– Да.

Я сказал это грубым тоном, чтобы предотвратить дальнейшие расспросы. Но не сработало.

– Далековато вам до Джоя, верно?

Таксист принял мое ворчание за интерес и спросил:

– Вы видели матч в воскресенье?

Я не видел, но это не имело никакого значения. Я даже не знал, какой матч он имел в виду, и, безусловно, не собирался спрашивать. В Ирландии матчи проводятся постоянно, и, самое главное, всегда находится один, достойный обсуждения. Я разочаровал таксиста. Наконец машина остановилась, и он сообщил:

– Вот она, второй дом для сливок общества.

Я выбрался наружу, и водитель такси спросил:

– Подождать?

– Нет, я могу задержаться.

– Все так говорят.

Он рванул прочь, сжигая резину. Вне сомнения, звук был горькой музыкой для угонщиков машин за толстыми стенами. Я некоторое время смотрел на тюрьму, закурил. Моя дневная норма табака пошла ко всем чертям. Глядя на тюрьму, я почувствовал, как мурашки пробежали по спине. Сам вид узилища унижал. Не было никаких шансов, что вы примите Маунтджой за что-то другое, а не за место лишения и наказания. И попасть туда было сложно. Проверка за проверкой, на что ушла уйма времени. Моя бывшая карьера полицейского не дала мне никаких преимуществ. Наконец я встал в хвост длинной очереди, в основном состоящей из женщин и детей. Похоже, они знали друг друга и шутливо переговаривались. Признаком новой Ирландии служили две чернокожие женщины. Сидя в стороне, они, казалось, были лишены всяких эмоций – все скрывала усталость.

Затем часовой что-то крикнул, и очередь зашевелилась, двинулась вперед. Меня обыскали с головы до ног и проверили содержимое моей пластиковой сумки. Книгу развернули, пролистали, даже корешок проверили. Затем меня пропустили.

4

Я не оккультист и не мистик. Я дитя своего времени, невзирая на все дурные предзнаменования, и я строго придерживаюсь того, что вижу.

Но есть какая-то пугающая загадка, и я возвращаюсь снова и снова к тому, что представляется мне ответом.

То, что я видел проплывающим мимо, подобно Принцу тьмы, не было человеческим существом.

Фридрих Рек-Маллецевен. «Дневник отчаявшегося человека»

Я решил, что это на меня так фильмы подействовали. Я ожидал, что мы будем сидеть с двух сторон стекла и разговаривать по телефону. Я ошибался. Заключенные сидели за столами, тюремщики стояли у стен. Работал автомат по продаже всякой ерунды, и атмосфера была почти как на пикнике. С минуту я присматривался. Стюарт, сидящий в середине комнаты, поднял руку. Я двинулся к нему, не зная, как себя вести. Ведь я не был ни членом семьи, ни другом. На Стюарте были джинсовая рубашка и свободные джинсы, слишком свободные. Я ожидал, что он похудеет, но он стал рыхлым, как бывает от мучной еды и отсутствия физических упражнений. Он уже обрел тюремную бледность, а левый глаз почти закрылся из-за фингала. Я отдал ему книгу. Стюарт протянул мне руку и сказал:

– Спасибо, что приехали.

Я взял его руку и пожал. Его прежний вид, свидетельствовавший о самоуверенности, деньгах и комфорте, исчез, уступив место яростному контролю над собой, как будто он старался изо всех сил, чтобы глаза не бегали в разных направлениях. Я сел, кивком показал на его глаз и спросил:

– Что случилось?

Стюарт туманно улыбнулся, даже не заметив своей улыбки, и сказал:

– Небольшое разногласие по поводу рисового пудинга. В тюрьме главное – кто съест твой десерт.

Я ничего по этому вопросу не знал и промолчал.

Он осторожно коснулся глаза, говоря.

– Но я учусь, нанял себе крышу. Я всегда схватывал все на лету, но здесь я не сразу освоился.

Я полюбопытствовал:

– А как это действует, в смысле крыши?

Стюарт ухмыльнулся:

– Как и все, за деньги. Я плачу самому огромному бандиту, чтобы он охранял меня сзади.

Я плохо себе это представлял, поэтому спросил: