Драматургия в трех томах. Том третий. Комедии

ВОИН. Опасна – не то слово. Это дьявольское оружие, несущее к тому же унизительную смерть! Еще бы!.. Метать камни величиной с корову в самых смелых на свете воинов!.. Тысячи римлян погибли при осаде этих твоих проклятых Сиракуз прежде, чем мы не выдержали и не пошли в атаку на город напролом… Они погибли. Но как?! Не в бою, не в честном сражении, а просто так – от удара твоего дурацкого булыжника.

АРХИМЕД (самодовольно). Видите ли… господин победитель… Прошли времена, когда все решала только тупая грубая сила… Теперь один умный одиночка может выиграть битву у целой армии.

ВОИН. Но вы все равно проиграли.

АРХИМЕД (машет рукой). У нас бездарные военачальники.

ВОИН. Ну, у нас полководцы не лучше. Вот все говорят: Марцелл! Марцелл! А что Марцелл?! Что – Марцелл?..

АРХИМЕД. А и в самом деле… что – Марцелл?

ВОИН. Да ну его! Строит из себя Александра Македонского. А на самом деле – пустое место, увешанное орденами. Недавно вызвал к себе армейских художников и говорит: «Господа… Что это вы в самом деле рисуете нашу войну с Карфагеном только черной краской?» А это на седьмом месяце нашей осады было, мы как раз благодаря твоей катапульте только что полполка похоронили. «А разве, – говорит, – на этой нашей войне не было радостных моментов?» Тут же один художник и кричит: «Посмотрите мою картинку». И показывает Марцеллу свою новую работу. Называется «Бой героев с гадами». То есть наших с вашими.

АРХИМЕД. Это понятно. Ну и что же на этой картине было изображено?

ВОИН. В центре, значит, стояла такая огромная ваза с цветами, по бокам – ковры, фрукты… Наши воины сидят на розовых подушках, бражничают, одной рукой обнимают нагих женщин, другой котят гладят, козочек разных… Сам Марцелл на белом коне, конечно, в уголке, скромный.

АРХИМЕД. А наши где?

ВОИН. Гады, что ль? А гады тут же. Все, подняв руки, на горе стоят. Невдалеке, где-то в голубом тумане, в светлой радостной перспективе…

АРХИМЕД. Ну и что же Марцелл?

ВОИН. А что Марцелл?.. Что Марцелл? Посмотрел и говорит: «Вот что мне нравится в этой картине, так это правда. А без правды, говорит, нет настоящего искусства!»

АРХИМЕД. Остряк.

ВОИН. Ничуть. Все приняли его речь всерьез. А один поэт даже назвал Марцелла основоположником мифического реализма.

АРХИМЕД. Ваше искусство гибнет. Следовательно, Рим обречен.

ВОИН. Совершенно с вами согласен. Мы, гуманисты, не можем думать иначе.

АРХИМЕД. Реализм мифов!.. Додуматься надо!..

ВОИН. Мне очень приятно, дорогой Архимед, что наши точки зрения на пути развития искусства сходятся. Это говорит о том, что наши противоречия носят временный характер.

АРХИМЕД. Что вы имеете в виду?

ВОИН. Экий вы недогадливый!.. Вот убью вас – и кончатся все наши противоречия. Да, кстати… все забываю вас спросить. А что это вы все время рисуете на песке? Зачем вам понадобился этот часок?

АРХИМЕД. Видишь ли, то, над чем я сейчас работаю, не очень-то объяснимо.

ВОИН. Ну конечно!.. Где уж нам… Нам, дуракам, не понять!

АРХИМЕД. Напротив, все очень просто. И одновременно чрезвычайно неожиданно и серьезно. Скажу тебе прямо, без лишней скромности: это новая эра в науке и сознании. Если я доведу сейчас это дело до конца, человечество отныне заживет совершенно по-новому. Это будет революция в умах. Переворот в чувствах. Прыжок в бессмертие.

ВОИН. Эка куда хватил!.. Неужели все это – на этом песочке? Что-то не верится. Растолкуй мне хоть что-нибудь. Только популярно. Только прошу тебя, проще… и пошлее. Пошлее и проще.

АРХИМЕД. Понимаешь… Ну, как бы тебе популярно объяснить?.. Ну… Понимаешь… совсем недавно я понял, что все в мире относительно.

ВОИН. Ну?

АРХИМЕД. Что «ну»?

ВОИН. И это все?

АРХИМЕД. Все.

ВОИН. Ты что, издеваешься надо мной? Зачем голову мне морочишь?!

АРХИМЕД. Я не издеваюсь. Я в этом сейчас только что окончательно убедился. Только что в моем жалком мозгу родилась совершенно новая теория – теория относительности. Это потрясающе! Мое сердце ликует… Мне хочется выпить залпом Средиземное море!.. Хочется повернуть колесо истории!.. Как-то в молодости я нечаянно сказал: дайте мне точку опоры – и я переверну мир! Теперь у меня есть точка опоры. Мир будет перевернут.

Пауза.

ВОИН. Не надо. Прошу тебя, Архимед, оставь все как было.

АРХИМЕД. Поздно. Я уже вывел формулу. Разум Эвклида рухнул. Мой завистник Пифагор может идти на пенсию. Я смеюсь над ним. Я плачу.

ВОИН. Что за формула? Покажи, где она?

АРХИМЕД. Вот.

ВОИН. Эта?.. Такая маленькая?.. Такая крохотулечка?

АРХИМЕД. Да, милый. Эта крошка больше вашего Колизея и красивее Парфенона. Она величественнее миллиарда марцеллов и миллиарда картин.

ВОИН. Эти три закорючки?

АРХИМЕД. Они сильнее тысяч моих катапульт. Они выше неба, в них все мироздание.

ВОИН. Пожалуйста, прочти мне вслух эту формулу.

АРХИМЕД. «Е» равняется «эм це квадрат».

ВОИН. И это все?

АРХИМЕД. Все, дорогой мой.

Пауза.