Драматургия в трех томах. Том третий. Комедии

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Вот. Началось. (Берет трубку.) У аппарата… Здравствуйте, Зинаидочка Порфирьевночка! Семь стран, да. Знаю. Уже знаю. Висит на видном месте. Зинаида Порфирьевна, миленькая, неужели вы не понимаете, что мне неудобно ходить смотреть? Нет, размер небольшой, с тетрадный листок. Но вы же понимаете, что дело не в размере, а в тексте. Как в каком тексте? Текст самый обычный: «У нас в гостях артист Театра на Таганке… тра-та-та, тра-та-та». И все. Что значит «этого достаточно»? Зинаида Порфирьевна, ми… Зинаида Пор-фирь… Зин… Да, я понял, понял вас. Сделаем. Не волнуйтесь, все будет в порядке! (Кладет трубку, набирает номер.) Шурик, зайди ко мне. А то не знаешь зачем?! Быстро! (Кладет трубку.) Ритуля, ты что стоишь? Помогай мне, помогай… Найди мне Эру нашу, культорга нашего, срочно!

РИТА. Будете отменять, да? Отменять будете?

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ррррита, не буди во мне зверя!

РИТА. Тьфу, аж противно! К вам Махоня просится.

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Это какой Махоня? Который Достаевский?

РИТА. Ну да. (Выходит.)

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ох, этот Махоня… Не до Махони сейчас. (Набирает номер на зеленом телефоне.) Стасик, ты? Ну? В курсе? Я тоже в курсе. Да, уже были звонки. Пятнадцать минут висит объявление – и уже звонки из города. А ты не знаешь, кто его повесил? А кто тебе звонил? Башкиров? А Башкиров не знает? Ну, да, ему, наверное, эта дура Курганова доложила… Нет, Курганова сама не знает! Ладно, Кургани-ху я возьму на себя, а ты Башкирову выдай звоночек, успокой, скажи, чтоб не дергался! В баню его пригласи! У меня на четверг финская баня намечена… От моего имени, конечно, от моего! Хе! У нас с тобой будет сегодня баня… Русская! Попаримся мы с тобой, это точно! А все-таки поразительное у нас с тобой, Стасик, учреждение, а? Закрытое совершенно, режимное, можно сказать, предприятие, и вот… пятнадцать минут всего висит объявление, а город уже знает. Весь! О-хо-хо! Откуда? От верблюда… (Кладет трубку.)

Звонит черный телефон.

У аппарата. У нас? С чего вы взяли?! У нас никакого объявления и никакого концерта! Это я вам говорю. Не знаю, не знаю. Лично я никого не приглашал. До свиданья. (Кладет трубку.) Вот не было печали, так черти накачали!

Входит Рита.

РИТА. Махоня спрашивает, когда все-таки вы его примете?

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Никогда!

РИТА. Ему срочно нужно.

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Как срочно?

РИТА. Вчера.

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Тогда скажи – пусть приходит завтра.

РИТА. А Эры Георгиевны нет на месте.

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Где ее носит? Когда надо, ее нет! Где она?

РИТА. А Железный Шурик здесь, в приемной.

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Зови Железного Шурика.

Рита уходит. Появляется Шурик.

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ну как? Что? Как это понять?

ШУРИК. Что?

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ты комсомол? Отвечай за свои действия.

ШУРИК. Я?

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Да, ты… Ты! Твоя организация!

ШУРИК. Какая организация?

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Подпольная.

ШУРИК. Игорь Николаевич, о чем вы говорите?

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Будто не знаешь о чем? Ах, Шурик! Ох, Шурик!

ШУРИК. Ох, Игорь Николаевич…

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ты железный парень, Шурик, но я еще желез-нее… Ты ответишь мне за эти дела!

ШУРИК. Да я тут при чем? Я ни при чем.

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Кто вывесил объявление?

ШУРИК. Кто?

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Я тебя спрашиваю, Шурик, – кто?

ШУРИК. А я вас спрашиваю, Игорь Николаевич, – кто?

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Не придуривайся, Шурик. Молод придуриваться.

ШУРИК. Не знаю, о чем вы это.

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Шурик! Шу-урик!. Ты-ы…

ШУРИК. Да что я? Что я? Я, между прочим, ровно столько, сколько и вы…

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Что?

ШУРИК. Что «что»?

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ничего.

ШУРИК. Вот и я ничего.

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Что ты мне лапшу на уши вешаешь, Шурик? Ты думаешь, я не умею вешать? Я сам таким был, как ты! Я сам это умею! А ну сейчас же… сейчас же сними!

ШУРИК. Да какую лапшу?!

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. С моих ушей, Шурик! Ты думаешь, я с тобой тут в бирюльки буду играть? Ты знаешь, чем это грозит? И тебе, и мне? Пойди сейчас же и сними объявление.

ШУРИК. Отпадает.

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Я тебе приказываю, Шурик, понял? Понял?