Драматургия в трех томах. Том третий. Комедии

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Тогда вот что, и уже серьезно: вот тебе ключи от конференц-зала (протягивает Шурику связку ключей), пойди сейчас же к завхозу нашему, к дяде Феде, и проконтролируй: пусть он запрет все двери… не ты, а он. Только он! Слышишь, все двери – и в зал, и на сцену… Только быстро! И незаметно! Скажешь завхозу, что я… нет, что Станислав Сергеевич приказал! Только чтоб тебя никто не видел! Ты это умеешь – исчезать и испаряться! Так что давай действуй! И сразу ко мне. Железно?

ШУРИК. Запросто.

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Нет, не так… Я могу быть спокоен?

ШУРИК. Можете.

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Опять не так. Ты мне ответь: железно?

ШУРИК. Железно, железно. (Уходит.)

Входит Рита. Она очень взволнована.

РИТА. Что мне людям сказать? Игорек… (Обнимает его, целует в лысину.) Теперь я прошу, ради меня… Игорь…

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ничего не говори.

РИТА. Это раньше можно было ничего не говорить. Теперь другое время.

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Время всегда одно – безвременье.

РИТА (резко). Это ты так считаешь. Потому что так живешь.

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ну и как же я живу, по-твоему?

РИТА. Ни нашим ни вашим, ни здесь ни там, ни вчера, ни сегодня… Вне времени!

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Что ты болтаешь? С ума, что ли, сошла?

РИТА. А ведь я, дура, тебя любила. Вот так все проверяется! Я-то думала, ты только внешне карьерист, а на самом деле, в глубине души – порядочный человек! (Плачет.)

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Что ты несешь, миленькая моя?

РИТА. Не зови меня «миленькая». Для тебя другие миленькие, не я! Хватит! Мадам свою зови «миленькая», а мне обрыдло, обрыдло, обрыд-ло… Я тебя сегодня распознала. Я тебе еще…

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Что ты меня пугаешь? Я пуганый!

РИТА. Пуганый, а боишься. Даже такой ерунды, как концерт какого-то артиста таганского, ты боишься! Господи, когда же у нас этот страх пройдет? Когда? Но ведь мы не врагов боимся! Мы ведь того, что любим, без чего жить не можем, боимся! Мы правды боимся, жизни собственной боимся! Больше всего! И вот это страшнее всего!

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. А ну прекрати истерику! В психушку захотела? Живо отправлю, будешь себя так распускать! Нервы, нервы, нервы, нервы… Черт знает что такое! Ты на работе! Запомни: все будет хорошо! Я сам сейчас пойду сниму объявление, сам объявлю людям, что концерт переносится, – и кончено с этим делом! Этот Высоцкий во где у меня!

РИТА. Послушай!

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Нет, ты послушай, ты!

РИТА. Да не хочу слушать! Обрыдло слушать! Что, я себе другого начальника не найду? Вас вон сколько развелось, а на секретарш профессиональных дефицит, за нами очередь…

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ну, мы как-нибудь иначе, без очереди…

РИТА. А жаль! Там много интересного можно о жизни узнать! А то сидите в своих креслах, хоть бы раз по улице пешком прошлись… В универсам, в больницу заглянули бы… Обувь в починку сдали! В Саратов тете холодильник медленным багажом отправили бы! А то хорошо устроились. Больницы у вас свои! Кассы – свои! Залы ожидания – свои! Лестницы – свои! Буфеты – свои! Лифты – тоже… Туалеты и те свои – вон, при кабинетах понастроили! Хорошо живем!

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Что ты хочешь этим сказать?

РИТА. А то. К народу надо поближе быть! Ленин чему вас учил… Разве этому всему?

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Ты, Рита, это… того… Закрой рот! А то ведь я терплю, терплю, а могу и…

РИТА. Боитесь вы правды! Ох, боитесь! А Ленин, между прочим…

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Во дает моя секретарша! Где это ты нахваталась?

РИТА. Как где? У нас же после работы… Вечерний университет марксизма! Вы же сами меня обязали посещать! Попробуй я хоть одно занятие пропусти – вы же сами с меня голову долой!

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Да-а, образованные стали, развязали языки, понахватались, уверенность приобрели… Вот времечко-то! Секретарша, девчоночка моя, меня Лениным поучает! Обалдеть можно! А раньше? Раньше, когда протекала крыша, ругали домоуправа. Теперь – советскую власть, дескать, она во всем виновата! А я знаю, кто виноват! Знаю!

РИТА. Кто же?

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Да вот эти горлопаны с гитарами! Они вас развращают! Они в вас уверенность вселяют, будто все теперь можно вслух!

РИТА. Не лучше ли, чем виноватых искать, крышу починить?

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ (не слушая). Распелись, паразиты! Наслушались этих песенок! И давай разрушать! А создать – ничего!

РИТА. Неправда! И на целине его любят, и в Сибири поют, и в Магадане, и в Тбилиси! Да что Тбилиси! У меня дядька моряк, двадцать семь лет во флоте, седой весь, рассказывает: когда в Бомбее его голос в порту услышали – плакать захотелось! И заплакали мужики! Потому что он – Родина, усек? Не ты, не я, а он, усек?

ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ. Вот этого как раз не усек!