Драмы

М а р ь я  В л а д и м и р о в н а. Даже матери? Тебя, видно, здесь настроили против меня! (Решительно шагнула к Гане, требует.) Немедленно покажи! (Отводит руку Гани от кармана, вынимает оттуда бумажку. Недоумение, а потом смущение на ее лице.) Но это оке мой старый, очень старый портрет… Лет девять, десять назад… (Смущенно возвращает фотографию Гане.) Вот видишь, какой ты глупый… Но ты еще успеешь привыкнуть ко мне. Завтра мы уедем отсюда и…

Г а н я. Я не поеду с вами!

М а р ь я  В л а д и м и р о в н а. Как не поедешь? Ты знаешь, в какое ты маня поставил положение перед людьми? Завтра же мы уедем отсюда. Ты неразумный мальчик, тебя восстановили против меня.

Входят  К а р а к а ш  и  Л и д и я  В а с и л ь е в н а.

К а р а к а ш. Мы не помешаем вам? Мне нужно собираться в дорогу.

Л и д и я  В а с и л ь е в н а. Почему вы плачете, Марья Владимировна?

М а р ь я  В л а д и м и р о в н а. Новоселов меня предупредил. Здесь все принимают большое участие в Гане, но все забыли, что у него есть мать.

Стук в дверь. Входят Басиловы: о т е ц, м а т ь  и  с ы н, дворник  Ф и л и н, В а л я  Н о в о с е л о в а.

Б а с и л о в а-м а т ь. Добрый вечер. Проститься с вашим сынам пришли, Лидия Васильевна.

К а р а к а ш. Заходите!

Б а с и л о в-о т е ц. Спасибо.

Вошедшие рассаживаются на стульях, на диване, на подоконнике.

Б а с и л о в а-м а т ь. Вы, конечно, извините, что мы, конечно, натоптали, ввалились все… Но поскольку вы, Всеволод Арсентьевич, уезжаете и принимали такое участие в мальчике…

Б а с и л о в-о т е ц. Хотелось бы вместе с вами о судьбе его поговорить.

Б а с и л о в а-м а т ь. Поскольку мальчик остался совсем один…

К а р а к а ш. Он не остался один. У него есть мать.

Ф и л и н. Нет, мать — это которая при ребенке находится. А эта далеко.

К а р а к а ш. Она занята, она работает, она не может быть все время с сыном…

Б а с и л о в-о т е ц. Тогда, знаете, она должна сердцем своим быть с сыном. А сердца-то ее и не видать. Пустая, должно быть, женщина.

Ф и л и н. Я его желаю к себе взять!

М а р ь я  В л а д и м и р о в н а (в ужасе). Кого?

Ф и л и н. Ганьку Семушкина!

Л и д и я  В а с и л ь е в н а. Это невозможно.

Ф и л и н (с ожесточением). А я желаю! Когда мне двенадцать лет было, я на кладбище ходил, могилы копал, а за каждую могилу мне пятнадцать копеек платили. Опосля я уж вырос. И дети. И внуки. И доктора, и в армии, и даже в ансамбле один поет… А могилы эти я все забыть не могу. Так зачем вот люди желают, чтоб Ганя, а он острый, очень сметливый малый, зачем желают, чтоб он о детстве своем такое же запомнил? А я не желаю, чтоб он о нашем времени такое помнил! Не желаю и не дозволю. Не дозволю! Как дворник этого дома! И желаю взять мальчишку к себе…

Б а с и л о в а-м а т ь. Ты подожди, ты не горячись, Филин. Уж очень много, Лидия Васильевна, мальчонка перестрадал. И вроде как на всех нас эта вина залегла. Мы, жильцы, соседи его, ничего не знали, как мальчонка живет, плохо интересовались. И надо нам эту вину выправить. Мальчонку этого некоторые даже усыновить захотели, уж очень он шустрый, живой человечек. И честно он так за стариком ухаживал и гордо так все перенес. Не растили его — сам вырос, и благородства полное сердце имеет. Такого сына, дай бог каждому. Ведь это друг тебе сейчас, под старость-помощь, родная кровь. И вот вопрос — кому родителями его быть.

Л и д и я  В а с и л ь е в н а. К Гане приехала мать.

М а р ь я  В л а д и м и р о в н а. Да. Я вам очень благодарна за ваше желание… Но мы с Ганей завтра уезжаем в Красноярск.

Б а с и л о в а-м а т ь. Тогда мы здесь вроде и ни к чему.

Г а н я (Марье Владимировне). Я не поеду с вами.

Л и д и я  В а с и л ь е в н а. Ганя, что ты говоришь…

Г а н я (твердо). Я здесь останусь. Или с дворником Филиным. Я лучше в котлах буду спать, а с ней не поеду.

К а р а к а ш. Почему?

Г а н я. Так.

М а р ь я  В л а д и м и р о в н а. Мальчика настроили против меня. Старик ненавидел меня за то, что мы разошлись. Он внушил ребенку, что я его враг…

Г а н я. Неправда! Папа не старик! Он только был очень болен и стеснялся… и просил не писать вам… А я писал… а вы не ответили…

Л и д и я  В а с и л ь е в н а. Ганя, не надо так кричать. Не надо, Ганюшка.

Г а н я (прижимается к Лидии Васильевне). Зачем она так… Приехала как чужая… Не слушает совсем… Папа старик… А он всегда держал под подушкой ее карточку… Когда он умер, я нашел…

Л и д и я  В а с и л ь е в н а. Вы не должны так говорить с ним об отце, Марья Владимировна.

В а л я. Значит, все это неправда, Ганя? И что карабин подарила, и что писала каждый день?.. Зачем ты все это выдумал?

Г а н я. Так.