Драмы

Платонов. Со мной все в норме, а вот что с тобой? Что с тобой, милая? Очнись. Корь, вирус, коклюш... Дроздиха, теомометры, барометры, грибное лето, электробритва, Шпионы-спутники... Мещанство, понимаешь ли ты, мецанство! Вирус передается через Дроздиху. По воздуху...

Входит Часовников. Очевидно, он уже успел побывать у себя в комнате — на нем штатский костюм, галстук, повязанный небрежно и неумело. Не смотря на свою нелюбовь к военной форме, в штатском он явно проигрывает.

Платонов. К газетам не притрагиваешься. В Дом офицера не затащишь. В уколы ушла, в детские попки... Свои выздоровели — чужие заболели, чужие выздоровели — свои заболели. Язык чешешь, с кем столкнешься. Кормишься болванскими сплетками — что с тобой стало?

Анечка (тихо). А с тобой что стало, Саша?

Тут только Платонов замечает Часовникова. Молча шнурует ботинки, снимает со спинки стула китель, идет в другую комнату.

Часовников. Не спешите, я к вам.

Платонов (грубо). Я отдыхаю.

Часовников. Потерпите.

Платонов (грубо). В чем дело?

Часовников. Он отдыхает, Анечка, вы слышите? Он отдыхает. Тс-с. Не мешайте ему. Не мешайте своими уколами, шприцами, всей нашей житейской чепухой — он выше: этого. Он на мостике. Он видит будущее. Он строит коммунизм. А мы с вами, Анечка, погрязли в низком и ничтожном мещанстве.

Платонов (спокойно). Высунь башку в форточку.

Часовников. Видите, Анечка. Дает разумные советы и не унижается до раздражения. (Платонов, пожимая плечами, подходит к холодильнику). Положительный герой. Очень положительный герой. Из листовки политотдела.

Платонов достает из холодильника блюдечко, берет ложку, ест.

Анечка. Ой!

Платонов. Что?

Анечка (виновато). Нет, ничего. Протертое, я думала, на утро Людочке. Ешь, ешь.

Платонов ставит блюдечко назад, в холодильник, сердито захлопывает дверцу.

Платонов (Часовникову). Долго еще?

Анечка. Что вы оба, ей-богу? То не дышат друг без дружки, а то...

Часовников. Анечка, вы даже не подозреваете, как все серьезно. Он меня довел, как вас доводит. (Платонову). Пренебрег, чтобы унизить? С высоты своего командирского величия, да? Выпустил из меня воздух? Потыкал мордой, как щенка, — и за дверь? Миленький, не пройдет. Я на крайность пошел, железно, я честью отца пожертвовал, это ты виноват, ты!

Анечка. Саша, что он сделал?

Платонов. Ничего он не сделал. Дрыхал в каюте, а потом сошел на берег, и все. (С угрозой, Часовникову). Ничего вы не сделали, старший лейтенант Часовников, — ни хорошего, ни дурного, ничего! И никакого урона папочкиному престижу не нанесли, хватит кривляться.

Анечка. Саша, зачем ты так? Он тебя так любит, а ты...

Часовников. Перестаньте, Анечка, он меня унижает, как и вас, и это длится, как и с вами, не неделю и не год. Его любовь — как дружба, а дружба — как любовь. Любит по-своему и дружит тоже по-своему. По-своему! Удобная форма деспотизма!

Анечка. Костик, успокойтесь. Саша, только ты мог так довести человека.

Платонов (с усмешкой). Смотри-ка. Защищаешь.

Часовников. И ее вы больше не будете унижать, не позволю, перестаньте над ней измываться, вы! Она не рабыня, а вы не азиатский деспот! Сорок три года Советской власти вас чему-нибудь научили? Не позволю.

Анечка. Петухи, ну прямо. Детей разбудите, Славку. Саша, ты хоть прекрати.

Платонов (недобро). Грудью встала.

Анечка. Прекрати.

Платонов. Я вижу — спелись. Может, третий — лишний?

Анечка. Подумай, ну подумай сам, что ты несешь?

Платонов (Часовникову). Может, переиграем? А? (Медленно). Браки, они, говорят, в небесах совершаются — не на танцульках. А? Бери!

Часовников. Вон пошел!

Анечка. Костя! Саша! Костя! Да что с вами, господи? Детей разбудите. Перестаньте, слышите!

Платонов (тихо). Что ты сказал?

Часовников (так же тихо). Пошел вон.

Пауза. Платонов медленно застегивает китель, одергивает его, идет к порогу. Обернулся, вынул из кармана пуговицы, подкинул на ладони, швырнул Анечке.

Платонов. Пришьешь ему. На досуге. (Сгреб фуражку с радиолы, надвинул, козырнул. Ушел).