Драмы

Виктор. И строго-настрого новому капудану своему наказал: высадить десант в Крым. Но мы упредили нового капудана и в новой баталии задали ему преизрядную трепку. Зашли турецкому адмиральскому крокодилу в бейдевинд... Садим по нему зажигательными бранд-кугелями.

Матрена Никитична. Подумай, бракд-кугелями!

Виктор. Угрожая абордажем, идем на сближение. Стоим на палубе, в руках у нас багры, крючья, палаши, ножи.

МатренаНикитична. Господи, пресвятая богородица...

Виктор. Не приняли русской рукопашной — вышли из линии. Повернули на другой галс...

Матрена Никитична. Слава богу!

Ермолаев (порывается сказать). А у нас в лазарете...

Матрена Никитична. Молчи! Дай человеку сказать.

Виктор (важно, словно бы читает приказ). А при Калиакрии, матушка, победоносный флот российский вконец разбил турок. Семь кораблей сдались в плен. Адмиральский корабль «Капудание» взлетел на воздух. Поняли операцию, матушка?

Матрена Никитична. Проще простого: не лезь, сиди дома, не воюй!

Ермолаев. Объясни ты ей про маневр адмирала Ушакова при Калиакрии, затем...

Матрена Никитична. Страх-то какой, господа, жизни еще не видел — смерть сколько раз! Еще недавно как Сашка был.

Сашка. Ия хочу.

Матрена Никитична. Куда-а?

Сашка. Туда. (Показал на море). На фрегат!

Ермолаев (гордо). В меня. (Поднял на руки мальчика).

Матрена Никитична. Горе мне тяжкое с вами, с мужиками. Родила бы дочек, играли бы тихонько в куклы, косы плели, ленты вязали. Тебя-то уж я от своей юбки не отпущу, нет... Пойдем вок на холмик тот, оттуда видней будет...

Вся семья уходит. На бульваре появляются Сенявин, Васильев, офицеры.

Сенявин. По совести скажу, господа, испытывал я в СанктПетербурге неловкость исключительную. В Санкт-Петербурге любят курьеров с добрыми вестями.

Васильев. Где их не любят.

Сенявин. Коль скоро явился я с вестью о викториях на Черном море — и чествовали меня так, словно я был единственным виновником оных... Хотя кому, ежели не вам, известно, какую роль ничтожную я играл...

Васильев. Однако Федор Федорыч отмечал и ставил в пример ваш поход на «Навархии» к Синопу и далее...

Сенявин (густо покраснел от удовольствия). Разве? Ведь он терпеть меня не может...

Васильев (кивнул головой). Терпеть не может, но ставил в; пример.

Сенявин (поднимается на веранду Мекензиева дома, смотрит на море. Тихо). Вы меня более утешили, нежели все чествования санкт-петербургские... Как летит время, господа! Помните?

Четыре года назад... Будто вчера... Разом упали занавески — и предстал изумленному взгляду Европы наш юный, неоперившийся, только что сошедший со стапелей Черноморский флот. А вон тут стоял неприметный, неуклюжий офицер, поразивший матушку государыню неотесанностью своей...

Васильев (повторяя интонации растерянного Ушакова). «Французского не употребляю, ваше императорское величество! Не могу знать, ваше императорское величество!»

Офицеры хохочут.

Меж нами говоря, господа... (шепотом) по-французски и пишет, и глаголет... Но тсс!.. (Снова повторил ушаковские интонации). «Матросы меня понимают, ваше императорское величество!»

Сенявин. Он заставил себя понимать и ее императорское величество и всю Европу. (Вдохновенно). Явился средь нас, господа, великий морской талант, флотоводец дерзкий, перевернувший всю науку морскую, поистине — морской Суворов! Из Турции молва об Ушак-паше, как его величают турки, проникла в Европу. Вот извольте! (Вынимает газету). Похитил у портного, сшившего мне мундир. (Одергивает мундир). Волшебство, не правда ль? Так вот. «Таймс» лондонский, нумер преинтересный. Перевести?.. «Премьер Вильям Питт сказал в палате общин: «Не хватит ли побед русских на Черном море? Не пора ли спасать Турецкую империю? Вооружаю эскадру, тридцать шесть кораблей, в помощь Турции».

Васильев. Пока солнце взойдет, роса очи выест.

Сенявин. А вот еще — презабавно. Купцы Манчестера сказали Вильяму Питту: «Мы не хотим воевать с Россией, мы хотим с нею торговать».

Васильев (хохочет). Умно! Какая надобность Англии воевать с Россией, ежели английский бог придумал для сего тзфок!