Драмы. Басни в прозе.

Мелефонт. Я обязан взять на себя все наше преступление. Я один виновен, и я один должен просить прощения.

Сара. Нет, Мелефонт, не отнимайте у меня моей, большей доли в нашем грехе. Он дорог мне, хотя и заслуживает суровой кары, ибо так я доказала вам, что более всех на свете люблю своего Мелефонта. Неужто же теперь я смогу объединить мою любовь к нему с любовью к отцу? Или мне только снится добрый сон? О, я боюсь проснуться для прежних горестей! Нет, я не сплю, я вправду счастливее, чем смела надеяться, счастливее даже, чем позволяет человеку краткое земное существование. Но, может, затем лишь издали блеснул мне сей луч блаженства, может, затем обольщает он меня своим приближением, чтобы вновь раствориться в непроглядном мраке и навек оставить меня в ночи, ужас которой я по-настоящему почувствую лишь после этой вспышки света? Какие предчувствия мучат меня! Но вправду ли это предчувствия, Мелефонт, или понятное волнение, что сопутствует ожиданию незаслуженного счастья и боязни его утратить? Как бьется мое сердце, как беспорядочно оно бьется! А сейчас — как сильно и как быстро! И вдруг слабо, боязливо, трепетно. Вот оно опять заторопилось, словно то его последние удары и оно хочет скорей остановиться! Бедное сердце!

Мелефонт. Волнение крови, неизбежное при внезапных потрясениях, уляжется, мисс, и сердце будет спокойнее выполнять свою работу. Ни один из его ударов не метит в будущее, и нас следует побранить — простите, дорогая Сара,— что механический ток крови мы превращаем в прорицателя, наводящего ужас. Но я, конечно, не премину сделать все, что вы считаете необходимым для умиротворения этой маленькой внутренней бури. Я сейчас сяду писать, и, надеюсь, сэр Уильям останется доволен моим раскаянием, неподдельной растроганностью моего сердца, торжественной моей клятвой — во всем ему повиноваться.

Сара. Сэр Уильям? Ах, Мелефонт, пора уж вам привыкнуть к другому, ласковому прозванию. Отец, ваш отец, Мелефонт...

Мелефонт. Разумеется, мисс, наш добрый, славный отец! Мне смолоду пришлось отвыкать от этого прекрасного слова: в еще более юных летах я должен был позабыть и другое сладостное имя — мать.

Сара. Вы должны были забыть его — мне пришлось хуже, я ни разу его не произнесла. Моя жизнь стала ее смертью. О, боже! Я была безвинной матереубийцей. Еще немного, совсем немного, почти ничего — и я стала бы убийцей своего отца. Но уже не безвинной — сознательной отцеубийцей! Как знать, может быть, я и убила его! Это я похитила у него годы, дни, мгновения и тем самым сократила его жизнь. Даже если волею судеб он скончается усталый от жизни, в глубокой старости, совесть все равно будет нашептывать мне, что, если б не я, он мог бы прожить еще дольше. Нелегкий это укор, и если бы любящая мать руководила мной в юности, я бы его не ведала! Ее поучения, ее пример... вы так нежно смотрите на меня, Мелефонт? И вы правы, материнская любовь стала бы моим тираном, я не могла бы принадлежать Мелефонту! Зачем же я желаю себе того, в чем мудрый и добрый рок отказал мне? Его веления всегда правильны. Давайте же радоваться, что он даровал мне отца, который ни разу не заставил меня с тоскою вздохнуть по матери, отца, который и вас заставит позабыть о том, что вы не знали родительской ласки. Какое счастливое будущее предстоит нам! Я уже люблю его и забываю, что в глубине души еще шевелится нечто, не позволяющее мне полностью в него поверить. Что ж оно такое, это мятежное нечто?

Мелефонт. Это нечто, дорогая моя Сара, как вы уже и сами сказали, естественный страх в преддверии большого счастья. Ах, ваше сердце без колебаний признало себя несчастным, а теперь мучится неверием в счастье. Как человеку долго и быстро кружившемуся, когда он уже и сел на место, продолжает казаться, что все вокруг вертится, так и сердце после сильного потрясения успокаивается не вдруг. Иной раз дрожь и трепет еще долго мучат его, и тут уж надо ждать, пока оно само собой угомонится.

Сара. Я верю, Мелефонт, верю — потому, что вы это говорите, и потому, что я этого хочу. Но не будем больше задерживать друг друга. Мне надо пойти к себе и закончить письмо. Да и вы ведь позволите мне прочитать ваше после того, как я покажу вам свое?

Мелефонт. Каждое слово будет представлено на ваш суд. Я не покажу вам только того, что будет написано во имя вашего спасения: я же знаю, что вы считаете себя куда более виновной, чем вы виновны на самом деле. (Говоря это, он провожает Сару в глубину сцены.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Мелефонт.