Драмы и комедии

Х а м м ф е л ь д. До новых встреч, милашка.

Г р е т а. Хайль!

Входит  А н б е р г.  Г р е т а  уходит.

А н б е р г. Если не ошибаюсь, Грета?

Х а м м ф е л ь д. Она.

А н б е р г. С моими?

Х а м м ф е л ь д. С твоими. Но они уже немножко и мои.

А н б е р г (улыбкой прикрывая недовольство). Не напрашивайся в родство, Генрих, оно не столь уж симпатично. Слушал запись?

Х а м м ф е л ь д. Да, вот послушай! (Включает магнитофон.)

Музыка. За столиком в фойе кинотеатра — В е р е ж н и к о в,  Т о м к и н,  Э м а р. Появляется  Г р е т а.

Г р е т а. В этом кинотеатре показывают самые скучные фильмы. Но зато здесь пою я! А вы — не скучные?

В е р е ж н и к о в. Как видите, пьем воду.

Г р е т а. Трое — и ни одной женщины!.. А говорят: война и кризис на мужчин.

Т о м к и н. Красивая пичуга.

Г р е т а. Меня уже ищет наш крокодил-маэстро! Иду, иду!

Э м а р. Как тебя зовут?

Г р е т а. Грета. (Подвигается к Эмару.)

Э м а р. Нет, милая, я лысею, а тут вон какие молодцы!

Г р е т а (тут же «переключается», наваливается грудью на плечо Вережникова). Сегодня я буду петь для вас!

«От цветов ты, любимый, отвык,
Ты, суровый, идешь на Восток,
Наколи мое сердце на штык
И неси, как цветок,
И неси, как цветок.
От цветов ты, любимый, отвык.
Жить без сердца куда веселей!
Радость просто дорожку найдет…
Я открыта, как дом без дверей.
Кто захочет, войдет,
Кто захочет, войдет…
Уноси свой цветок, дуралей!»

Любовь — катастрофа, любовь — молния…

Х а м м ф е л ь д (выключает магнитофон). Эта «молния» ничего не осветила… (Пыхтит, закуривая.) А в моей мусорной корзинке, Лео, кое-что накопилось… Вот, почитай. (Передает Анбергу папку с документами.) Здесь зафиксировано все, что твои мальчики делают за стенами монастыря. Кое-что записано на пленку. Особенно интересен один роман.

А н б е р г. Роман?

Х а м м ф е л ь д. Да.

Анберг нетерпеливо подался вперед.

Тебя, я вижу, еще волнуют романы… Так вот, один из твоих, Сверчинский, на экскурсии, в школе, познакомился с молоденькой учительницей Анной Зеехолен. Раз-другой случайно встретились… Но Зеехолен, сам понимаешь… нельзя: русский! А потом все-таки не смогла пройти мимо. Уже потянуло, сам понимаешь! И тогда мы на всякий случай поставили в ее квартирке аппаратуру. Хочешь послушать, Лео? (Включает магнитофон.)

Стук двери, шаги. Голоса  А н н ы  и  В е р е ж н и к о в а. Как бы сквозь основную сцену мы видим — они вошли в комнату.

А н н а. Ты первый мужчина в этой комнате. Я здесь родилась.

В е р е ж н и к о в. Да? (С искренним волнением и любопытством оглядывается.)

А н н а. Может быть, правда, что немки сентиментальны? Скажи мне, пожалуйста, словами, почему ты меня любишь?

В е р е ж н и к о в. Вот сейчас мне просто не верится, что все это на самом деле, что я держу твои руки…

А н н а. Ты это понимаешь, за что ты полюбил меня, что нас роднит?

В е р е ж н и к о в. Может быть, одинокость?.. Когда я повстречал тебя в школе и потом… Ты всюду была одинокой — даже среди толпы учеников… И потом, ты красивая, правда.

А н н а. Я впервые хочу, очень хочу, чтоб это было так. Как хорошо, что я красивая!

В е р е ж н и к о в. Да, хорошо.

Хаммфельд выключает магнитофон.

Х а м м ф е л ь д. Дальше — не для нашего возраста, Лео. Тебе еще не открутили голову твои русские мальчики?

А н б е р г. Советский лидер недавно выразился в том смысле, что один шпион может иногда сделать больше, чем дивизия или даже корпус… Таким образом, в моей тихой обители готовится сто пятьдесят дивизий! Стоит потрудиться, Генрих!

Х а м м ф е л ь д. Дай мне Сверчинского сюда, в гестапо, на недельку…

А н б е р г. И роман этот продолжается?

Х а м м ф е л ь д. Да. Вот взгляни, папаша, на свою невестку! (Передает Анбергу фотографию Анны и снова включает магнитофон.)

Голоса. Снова мы видим  А н н у  и  В е р е ж н и к о в а  в комнате Анны.