Драмы и комедии

А н б е р г. Благодарю вас, Николай Николаевич. Я надеюсь на ваше мужество… и благоразумие. Но за измену мы сумеем покарать. Учтите, в России много наших агентов. В самых различных сферах жизни. Нам будет известен каждый ваш шаг. Мы надеемся, от вас будет поступать в центр правдивая и ценная информация?

В е р е ж н и к о в. Буду стараться.

А н б е р г. Я верю вам.

В е р е ж н и к о в. Благодарю.

А н б е р г. Теперь подпишите вот это обязательство о сотрудничестве с германской военной разведкой. И поставьте оттиск пальцев. Необходимая формальность. В школе никто не долями знать, что вы улетаете.

В е р е ж н и к о в (исполнив то, что предложено Анбергом). Разрешите идти?

А н б е р г. Идите. Да хранит вас бог!

В е р е ж н и к о в  уходит. Темно.

Свет. В кабинете Анберга — Х а м м ф е л ь д.

Х а м м ф е л ь д. Вчера Сверчинский снова встречался с Анной Зеехолен.

А н б е р г. Запись есть?

Х а м м ф е л ь д. Дай мне его хотя бы на одни сутки! Ну, на один час!

А н б е р г. Ты слишком нетерпелив, Генрих. Запись есть?

Х а м м ф е л ь д. Мы не могли записать. Это было на улице. Но снимочки прекрасные.

Хаммфельд передает Анбергу снимки. Свет врезался на сцену. В этом пространстве, как бы на живой фотографии, — В е р е ж н и к о в  и  А н н а.

А н н а. Почему ты не пошел ко мне?

В е р е ж н и к о в. Мне все время кажется, что мы у тебя дома не одни.

А н н а. Там кто-то еще под кроватью?

В е р е ж н и к о в. Домовой. Как этого старого подонка называют в немецких сказках?

А н н а. Злой дух.

В е р е ж н и к о в. Ты загорела… (Целует плечи.)

А н н а. Будто в последний раз.

Вережников (с болью). Угадала.

А н н а. Что?!

В е р е ж н и к о в. В последний.

А н н а. Ты шутишь?

В е р е ж н и к о в. Мы расстаемся, Анна.

А н н а. Не может быть! (Обнимает, горячо целует Вережникова.) Милый, милый… Это невероятно…

В е р е ж н и к о в. Я буду помнить тебя.

А н н а. Ты уезжаешь на фронт?..

В е р е ж н и к о в. Я не могу тебе сказать. Прощай, Анна.

А н н а. И все, и все?! Боже… Как же ты вернешься ко мне?

В е р е ж н и к о в. Обычно говорят: через годы и расстояния, через моря и леса… Анна, все гораздо сложнее! Но даже если это будет сложнее в миллион раз, я сделаю все, чтобы вернуться к тебе.

Х а м м ф е л ь д. Снимочки прекрасные, но… немые!

А н б е р г. Очень много, может быть, все мы узнаем о Сверчинском уже завтра. Замысел таков… Сверчинский и двое его спутников направляются в советский тыл. В действительности же самолет будет кружить несколько часов. А потом выбросит их на парашютах у нас, над лесным массивом в районе Шенедорфа.

Х а м м ф е л ь д. О-о!

А н б е р г. Их схватят люди в красноармейской форме. Допрашивать будет наш, из русских, под видом капитана, работника советской контрразведки.

Х а м м ф е л ь д. Кого ты послал вместе со Сверчинским?

А н б е р г. Мне хотелось заодно проверить и Лифанова. А еще — один нейтральный, Крылович.

Х а м м ф е л ь д. Это неплохо задумано, Лео, но…

А н б е р г. Да, не совсем обычный способ и дорогой. Но парень стоит того. Он, мне кажется, таит в себе немалые возможности. Надо убедиться, до конца ли он наш.

Лесная поляна в предутреннем тумане. В е р е ж н и к о в  и его спутники, К р ы л о в и ч  и  Л и ф а н о в, только что приземлились. Они в советском офицерском обмундировании. Неуложенные парашюты колышутся белыми живыми холмиками. Тюки с радиостанцией, чемоданы, вещевые мешки.

Л и ф а н о в (патетически). Родная земля… (Склонился, целует землю.)

К р ы л о в и ч. Отсюда, из-под Ярославля, часа четыре — и Москва… Отец, мать, сестренка, друзья…

Вережников стоит, опустив голову.

Л и ф а н о в. Парашюты жечь будем или закопаем? Эй, Сверчинский!

В е р е ж н и к о в (как бы очнулся). Что? Ах, парашюты… (Раскрывает карту, смотрит на компас.) Село Полушкино — десять километров. (Сунул карту в полевую сумку, обменялся взглядом с Крыловичем.)

Л и ф а н о в. Я-то здесь и без компаса…

В е р е ж н и к о в. Мы сразу явимся в НКВД. Ты пойдешь с нами, Лифанов?

Л и ф а н о в. Провокация?!

В е р е ж н и к о в. Нет, давний расчет.