Драмы и комедии

Л я л я (читает). Антиглупин.

Б е л л а. Ну, девочки, мои пациенты… наша с вами номенклатура… Бессонница — почти поголовная. Два случая обострения язвы. Предынсультное состояние… в третьем подъезде… этот… как его?.. Явно близятся какие-то перемены?

Е в а. Это уже просто не секрет: под моим Кудиновым кресло качается.

Б е л л а. А вот взялись бы… Женщина в колхозе — великая сила!

В а л е н т и н а. Идея! Мы возьмем в психологическую обработку всю мужскую половину краевой номенклатуры. Чтобы все держались Кудинова, потому что он честнее всех. Создадим женский комитет сопротивления.

Л я л я. Сопротивления! Что ты, родненькая… Мы же не во Франции.

Б е л л а. Женский комитет непередвижения!

В а л е н т и н а. ЖКН. Грозная сила!

Е в а. Ему еще не хватает собак навешанных — этого ЖКН!

Б е л л а. Девочки, я побежала, генуг трепаться, а то меня со службы погонят за разложение жен. Ева Рудольфовна, целую. Илье Степановичу мое самое-самое. Да здравствует женский комитет непередвижеиия! (Уходит.)

Л я л я. Шутим, шутим, а ничегошеньки-то мы не можем. Нас перетряхнут, еще и еще раз как-нибудь перестроят. Я буду рожать шестого пацаненка, Валентина будет делать вид, что она занимается наукой. Ева по-прежнему будет учить школьников плохому немецкому языку. Грустно, господа.

Е в а. Черт побери, это грустно! (Поет, громко, отчаянно.) «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед… чтобы с боя взять Приморье — белой армии оплот!» (Она не просто поет, она кричит, как кричала когда-то на фронте, подползая со своим динамиком поближе к немецким окопам…)

Валентина и Ляля подхватывают песню. Три женщины, разгневанные, в эту минуту некрасивые, яростно выкрикивают старую советскую песню:

«Этих дней не смолкнет слава,
Не померкнет никогда,
Партизанские отряды
Занимали города…»

Из внутренних дверей появились  Э р и к  и  М а р ф у ш а. Несколько удивленные, они стоят, слушают. Женщины, увидев их, уже в заунывном тоне допели куплет и замолчали. Э р и к  и  М а р ф у ш а  вышли. Входит К у д и н о в с букетом роз.

К у д и н о в (здоровается). Девишник…

Л я л я. Мы вас поздравляем, Илья.

Е в а. Цветы лучше тех, что я подарила… От кого?

К у д и н о в. Татаркина, летчица… поздравила…

Входит  М а р ф у ш а.

М а р ф у ш а. Конечно, папа! (Целует отца.) Розы…

К у д и н о в. Ваша фамилия?!

М а р ф у ш а. Двойная, Турусов-Наколесов.

К у д и н о в. Тэ-экс… Название романа, герой которого узнает запахи по телефону?

М а р ф у ш а. «Глазами клоуна».

К у д и н о в. Все равно я тебя споймаю когда-нибудь!

М а р ф у ш а. Фигушки. Мама, я поставлю цветы. (Берет розы, выходит.)

Звонок. Ева впускает  В а л у е в а  и  А б р о с и м о в а.

В а л у е в. Возле лифта встретились. Привет вам. Вот, хозяйке. (Подает коробку конфет.) Имениннику. (Подает Кудинову коробочку.) Запонки. Я подглядел сегодня на бюро, никудышные запонки у вас, юбиляр.

Е в а. Спасибо. Илия вечно теряет запонки, и ваши потеряет.

А б р о с и м о в (молча обнимает Кудинова). Мария Львовна поздравляет, просит извинить: давно запланированная встреча со студентами, попозже приедет.

К у д и н о в. Пойдемте, товарищи, пока посидим у меня.

В а л у е в. От какого стола уводит, ай-ай.

К у д и н о в,  А б р о с и м о в  и  В а л у е в  выходят.

Е в а. Извините, я — на кухню. (Выходит.)

Л я л я. Ты заметила, как она вспыхнула, когда Илья сказал, кто подарил цветы?

В а л е н т и н а (непроницаемо). Нет.

Л я л я. Бедняжка, наверное, и до нее дошло… А ты не знаешь?! Шепчется весь город. Летчица… Я тоже не верю…

В а л е н т и н а. Языки вырывать. И уж я бы нашла у кого.

Л я л я. Валечка…

В а л е н т и н а. Будь хорошей, я хочу остаться наедине с телефоном.

Л я л я  выходит.

Валентина набирает номер.

Освещается  Р я з о в  с телефонной трубкой в руке. Он в домашней пижаме, что-то жует.

Р я з о в. Слушает Рязов. Да.

В а л е н т и н а. Ты еще в пижаме?

Р я з о в. Почему — еще?

В а л е н т и н а. Ты жуешь сыр?

Р я з о в. Почему — сыр?

В а л е н т и н а. Сними пижаму, умойся, надень костюм и все прочее и приезжай к Кудиновым. Я — у них.