Драмы и секреты истории, 1306-1643

В Нанси она поразила герцога Карла Лотарингского своим умением ездить верхом, за что и получила в подарок прекрасного черного скакуна. В Шиноне изумленными оказались Карл VII и его кузен герцог Алансонский. Здесь она показала свое прекрасное умение участвовать в боевых играх (метание дротика в столб на манеже; упражнение, заключавшееся в том, чтобы поймать на меч брошенное кольцо). Из вышесказанного ясно, что эта смиренная дщерь полей, отцом которой был жалкий землепашец, являла собой сплошное чудо! Господь действительно позаботился обо всем…

Жанне никогда не присваивалось дворянское звание, хотя гербы, которыми ее наделяли, говорили сами за себя. Это подтверждало то, что в глазах всего окружения Карла VII она была благородного происхождения. Известно, что в противном случае, когда речь шла о возвращении дворянского звания семье, утратившей временно свои дворянские привилегии, что делалось в так называемых «грамотах возвышения», герба ей не полагалось, поскольку таковой у нее уже имелся: такая временная утрата (которую не следует путать с полной утратой прав на дворянское звание) вовсе не отменяла права на ношение герба. Она лишь означала, что утрачивалось право ношения тэмбра: украшений, обрамлявших щитовую часть герба, — и временная утрата не помечалась никакой «черной полосой».

Так вот, Жанне не возвращают «тэмбр» герба семейства д’Арк, временно утратившего свои привилегии. Жанну наделили ее собственным гербом. Нам еще предстоит изучить его.

На содержание положенного ей штата Жанне был предоставлен чрезвычайно значительный цивильный лист. Поскольку у Карла VII денег не было, можно предположить, что двор «Буржского короля» постоянно финансировала его теща, королева Иоланда Анжуйская, «королева четырех королевств». И суммы, получаемые Жанной либо от королевы Иоланды, либо от Карла Орлеанского, были весьма значительными[63].

Создается впечатление, что после коронации она была отстранена от руководства боевыми действиями. В самом деле, весьма возможно, что ее властность, часто бесцеремонная, ее словесная несдержанность и, может быть, ее недостаточное дарование стратега (на процессе по ее оправданию было сказано, что она превосходно «применяла артиллерию», из чего напрашиваются многочисленные выводы) настроили против нее опытных полководцев, составлявших ее военный совет: Дюнуа, Ла Ира, Ксентрая, Жиля де Рэ, братьев де Шабанн. Как бы там ни было, в предвидении своего второго похода, в результате которого она была взята в плен под Компьеном, она за свой счет сформировала личную «банду». Термин «банда» («bаnde») в те времена отнюдь не был уничижительным. От него происходят такие слова, как ban, аrrière-ban, bannière, front de bandière, bande de l'écu, bandoulière и т. д., то есть «вызов дворян на войну», «всеобщее народное ополчение», «хоругвь», «знаменная линия», «пояс (в гербе)», «вымпел», «перевязь» и т. п.

Эта «банда» состояла из двух трубачей, 95 шотландских арбалетчиков и 200 пьемонтских наемников под командованием капитана Бартелемео Баретты. Эта «банда» стала одной из тех пресловутых «черных пьемонтских банд», стоявших у истоков знаменитого полка «Пикардия» — «первого из старейших»[64] (другой возможный перевод — «первого полка ветеранов». — Прим. перев.), наряду с гюйеньскими ватагами, которыми при Франциске I командовал Пьер Террай, сеньор де Байяр. При Генрихе IV они составили знаменитый полк «Наварра». А при Людовике XI Марш королевских добровольцев сопровождал медленное передвижение королевских войск. Таким было последнее воспоминание о «банде» капитана Баретты.

Эта армия из 300 солдат воевала не задаром. Да к тому же в ней числилось 300 лошадей. Если предположить, что ее участники получали столько же, сколько простые наемники в Африке в 1975 г., то есть три тысячи франков в месяц простому солдату, общая сумма составит более трех миллионов франков 1975 г. Теперь мы можем составить себе представление о цивильном листе, которым Жанна стала располагать со времени пребывания в Шиноне.

Мы уже отмечали, с каким почтением люди обращались к Бастарду Орлеанскому — Жану Дюнуа. В третьем лице о нем говорили: «монсеньор Бастард»; обращаясь же к нему, его называли «монсеньор». Но Жанна удостаивалась куда более почтительного обращения: во время их первой встречи Дюнуа обратился к ней так: «Как поживаете, благородная дама?», она же с презрением ответила: «Это вы — Орлеанский Бастард?» Объяснялось это тем, что ее сводный брат не мог похвастаться чистотой королевской крови в отличие от Жанны[65], поскольку его мать, Марьетт д’Энгьен, принадлежала к мелкому дворянству, да и замужем была всего лишь за простым офицером Луи Орлеанского, Обером де Кани.

В другой раз она рассердилась на Дюнуа, воскликнув: «Бастард! Бастард! Если ты не будешь подчиняться мне, я разобью свой молот о твою голову!» Он же рассмеялся в ответ: «Не сердитесь, Жанна, не сердитесь…» И это человек, имеющий право на то, чтобы к нему обращались, называя его «монсеньор»…