Драмы

Ушаков (вполголоса, строго). Я сего не слышал, господин Васильев.

Сенявин. Ну, господин Эким-Махмуд, как самочувствие султана? Давно за водичкой твоей не присылал?

Кондратий. Адмирал Сеид-Али поклялся султану привезти его превосходительство вице-адмирала Ушакова в Стамбул в железной клетке…

Ушаков. Вот бездельник!

Кондратий. Вернулся он после Калиакрии на Босфор ночью с перебитыми парусами! Палит из пушек — помощь требует! Весь Стамбул напугал, все кричат криком: «Ушак-паша! Ушак-паша!» Султан и вообрази, что вы на Босфоре. Тут же гонца в Галац. Перемирия просить!

Ушаков. Постой, постой! Как — перемирия? Ты не напутал, Эким-Махмуд?

Кондратий. Не кличьте меня более Эким-Махмудом, ваше высокопревосходительство. Кондрашка я, хорошее имя, божье. А говорю правду, как на духу. Перемирия запросил; султан.

Ушаков (взволнованно). Идемте, господа! Господин лекарь, лжетурка возьмите к себе в лазарет.

Сенявин. Будет там водой лечить по своей методе. По крайности безвредно.

Под смех присутствующих Пирожков уводит Кондратия. Ермолаев молча идет следом, матросы — за ними.

Ушаков (вслед). Побеспокойтесь о семье его! (Поднимается на веранду). Доблестные офицеры флота российского! Мы у порога событий более чем примечательных! Турецкий флот, усиленный эскадрами алжирской, триполитанской и тунисской, в составе осьмнадцати линейных кораблей, осьмнадцати фрегатов и сорока трех судов, разгромлен вами и славнейшими матросами вашими! Турецкого флота боле на Черном море не существует! Нас хотели выжить с берегов Черного моря. Нет, это русское море, так оно значится на всех старинных картах, и мы этого моря не покинем!

Крики «ура».

Васильев (мечтательно). Флаг наш пойдет на выручку едияоязычных братьев-славян и единоверных братьев-греков! Они поднимутся на святой бой! Прочь турецкое ярмо! Да сбудется мечта твоя, Метакса!

Метакса молчит. Из глаз его льются слезы.

Сенявин. Господа офицеры! Подымем бокалы во славу сией благородной мечты!

Ушаков. Во славу русского флота!

Офицеры входят в Мекензиев дом. Сцена пуста. Слышна за стеной веселая запорожская скороговорка, возгласы, притопывания — матросский Севастополь празднует победу. Появляется на набережной Тихон. Он мрачен. Садится на скамейку у обрыва. Входит Орфано. Перебирая четки, садится около Тихона. Пауза.

Орфано. Здравствуй, Рваное ухо. Чего от меня хоронишься? Поздравить тебя хотел — с медалью.

Тихон (тихо и злобно). Чего ходишь? Чего хочешь? Когда терзать перестанешь?

Орфано. Когда? (Задумчиво перебирает четки). Я тебе скажу, Рваное ухо. Сказать?

Тихон. Говори.

Орфано. Убей Ушакова.

Тихон вскочил.

(Перебирая четки). Уразумел, матрос?

Тихон молчит.

Уразумеешь — свобода тебе, как птице перелетной. И денежки, денежки. Нет — нынче уж Ушакову шепну, кто ты есть. Он-то уразумеет. Погляжу, как ты на рее болтаться будешь, Рваное ухо! Что ты? Что ты?

Тихон, не отвечая, тяжейЪ дыша, медленно надвигается на Орфано. Обхватил его могучими своими руками. Орфано метнулся, в руках блеснуло лезвие ножа. Появился на набережной Виктор. Орфано ударил Тихона. Виктор кинулся к Орфано, выбил нож. Борьба. Орфано толкнул ногой Виктора, прыгнул с обрыва. На веранду выбежали. Сенявин, Метакса, офицеры.

Тихон. Изверг! Держи!

Виктор. Держите убийцу. (Прыгнул за Орфано).

Тихон, окровавленный, тяжело дыша, присел на скамейку. Сенявин: бросается к обрыву, прыгает вниз. Вбегает Ушаков.

Ушаков. Что тут было? (Заметил Тихона). Что с тобой? Метакса, лекаря!

Метакса убегает.

Кто тебя поранил?

На веранду выбегает Васильев.

Тихон (помолчав). Федор Федорыч, утаился я пред тобою, винюсь. Не знаешь, кого медалью государевой одарил. (Пауза). Два года с Пугачевым Емелей вместях воевали. И ждут меня нынче не медали — кнут, ноздри рваные да навечная каторга. Бежал я от приговора, да вот не добежал…