Драмы

Худая, изможденная женщина подбегает к Федору. Это Ивановна. В руках у нее портрет Николая II.

Ивановна. Трое детей у меня, а иду. И мужу велела — иди! А ты уходи прочь! (Вырывает из рук Федора флаг, швыряет его в снег).

Руки рабочих тянутся к Федору. Катя становится с ним рядом. Ктото пытается сбросить и ее. Голос: «Эта тоже из социалисток!»

Марфа. Чумные вы, что ли!? Не вчера ли на заводе сами их от фараонов прятали? Или так вам глаза застили, что своих от чужих не отличите?

Круглов. Дочка моя, православные! Ей социалисты башку дурью забили. Не слушай ее. Кто с флагами на площадь осмелится, того из наших рядов прочь, пущай сам по себе гуляет! И с оружием кто к царю осмелится, тому от отца Георгия анафема!

Голоса: «Анафема! Анафема!»

Весь Петербург трудовой нынче к царю идет… с именем Христовым на устах… с молитвой в сердце. И ты, девчонка, уходи от нас…

Марфа. Никуда я от вас, отец, не уйду, сказано!

Федор (страстно). Мы не были бы социал-демократами, рабочие, ежели бы ушли от вас в такой день. Пойдем с вами, хотя знаем, что у Зимнего нам нечего ждать…

Круглов (грозно). Уймись, настырный…

Марфа. Не троньте его, отец!

Круглов. Уймитесь, говорю!

Иван. И ты уймись, Матвей Фомич. (Марфе). Не мешай. Мы к царю идем, как на пасху, а ты зря душу тревожишь…

Круглов берет за руку девочку, решительно идет вперед, за ним устремляются остальные. Появляются солдаты.

Марья Карповна (хватает девочку). Недам!

Круглов. Побойся бога, Марья.

Марья Карповна (прижимает девочку к себе). Не дам! Коли велишь, сама пойду, а Настеньку не дам!

Круглов. Не совестно тебе — люди видят!

Марья Карповна. Что мне люди!

Круглов. Ну объясните ей, православные! Сил у меня с ней больше нету!

Ивановна. Чего боишься, Карповна? Не к врагу идем!

Марья Карповна. Вон солдаты… Ружья у них. (Прижимает девочку, плачет). Настенька ты моя! Кровинка моя…

Люди внезапно расступаются; стремительно, с тяжелым крестом в руках, в черной рясе идет чернобородый поп Гапон.

Круглов. Батюшка… (Снимает шапку, низко кланяется).

Гапон (ласково). Наденьте, мороз. Из-за чего плачет женщина?

Круглов (смущенно). Старуха моя, батюшка. Не пущает, дурная, дочку младшенькую к царю. Вразумите ее, батюшка, снимите с глаз ейных слепоту… И эти вот, с флагами…

Гапон (осеняет Марью Карповну крестом, тихо и ласково). Дело наше мирное, мать.

Марья Карповна. Солдаты, батюшка…

Гапон (нахмурясь). Я вчера был у градоначальника Фулона. Он дал мне честное слово. Никто вас не тронет! И никаких флагов! Только иконы, только хоругви, только портреты государя…

Круглов. И я ей про то говорю, батюшка. Царь нас послушает.

Гапон. Ты прав, старик! Помните, братцы: царь — это правда. Вне царя правды нет. Я поднял весь Петербург. На площадь идут все окраины, все заставы. Выборгская сторона, Васильевский остров, Невская застава — сто пятьдесят тысяч человек. Мы идем к царю за правдой, за защитой. Скажем: не откажи в помощи своему народу, выведи его из могилы бесправия, невежества, нищеты, сбрось с него невыносимый гнет чиновников. А не повелишь, не отзовешься на нашу мольбу — умрем здесь на этой площади, перед твоим дворцом.

Круглов. Умрем!

Ивановна. Все умрем!

Гапон. Нам некуда больше идти и незачем, нам нет исхода. Два пути у нас: или к свободе и счастью, или к могиле. Раскроем царю наше горе, нашу нищету. Нужно ли это вам, братцы?

Крики: «Нужно! Нужно!»

Пусть содрогнутся в ужасе сердца, пусть польются из глаз слезы! И мы придем к нему, к отцу, и я, избранник ваш, вручу ему смиренную петицию нашу, и он, царь, примет ее с открытой душой.

Восторженный гул.

Сегодня воскресенье, да будет оно воскресением из мёртвых!