Драмы

Иван. Не жми, сатана, а то я тебе. (Всмотрелся). Ой, батя! Позднышев (всмотрелся). Спасибочки, сынок. За хлеб-соль. Иван (наклонился, стал искать вместе с Красным Набатом пенсне. Нашел). Вот, пажалуйста. Извините.

Красный Набат (надевает пенсне). Ерунда, главное — целы. Позднышев (иронически). Позднышев… Иван Гордеич. Красный Набат. Сын… Фантастика. Красный Набат — кор респондент РОСТа, газетчик недурной, поэт посредственный, графоман — выдающийся.

Иван смущаясь подает руку.

Гуща (держась за подбородок, козыряет). Гуща, со штаба эскадры. С прибытием. Надолго?

Позднышев (хмурится). Как примете. Что тут у вас… Гуща (патрульным). О происшествии рапортом, в штаб эскадры. (Козырнул патрульным).

Расколупа (взял гармонь на ремень, через плечо). Своя.

Пошел с двумя патрульными. Третий потянул саночки. Позднышев с недоумением оглядывает наряд Таськи-боцмана.

Таська. Тата Нерадова, известная в крепости больше как Таська-боцман. Военморы, адью!

Гуща. С приятным знакомством.

Уходят.

Позднышев. Ну и ну! Матросы — морей альбатросы. (Оглянул Ивана). Вымахал, однако. Тебе сколько?

Иван (с горечью). Забыл?

Позднышев (виновато). Забыл. Вот крест — забыл. А мать — что?

Иван молчит.

Мать, спрашиваю. (Слабым голосом). Мать, спрашиваю. (Кричит). Ну?

Иван отрицательно качает головой.

Врешь!

Иван. В прошлом годе…

Позднышев. Врешь! Ну скажи — врешь. (Бессильно). Скажи… врешь. А я ж к ней шел, пойми ты, я ж себя для нее берег. (Плачет).

Иван. Не вернем, батя. Пошли…

Позднышев. А зачем? А, Иван, зачем?

Красный Набат. Я, пожалуй, двинусь.

Позднышев не отвечает. Красный Набат медленно побрел вперед.

Позднышев. Ты… щенок. Опора! Не уберег… Негодяй, вот ты кто!

Иван. Ругайтесь, легче будет.

Позднышев. Не будет мне легче. Отвечай — на тебя ее оставил.

Иван. Командировали меня в Питер, на судоремонтный, она карточки потеряла. В начале месяца. За дубликатом пошла — отказ.

Позднышев. Кто посмел?

Иван. Ваши — не дали.

Позднышев. Кто — наши?

Иван. Ну, партейные.

Позднышев. Врешь ты.

Иван. Не вру.

Позднышев. К Шалашову почему не ходил?

Иван. Ходил я, как приехал. Пришел, а войти… не смел. (Пауза). Свалилась с голодухи, а тут и сыпняк накрыл. Ну и… в барак.

Позднышев. Там, в бараке… и?

Иван. Там.

Позднышев. Простилась?

Иван. Не пустили. Заразная.

Пауза.

Позднышев. Давай пошли. (Двинулся, остановился). Эх, и не сообщил!

Позднышев. Давай пошли.

Иван. А куда?

Идут.

Иван. А вы, батя, зачем сюда?

Позднышев. А?

Иван. Зачем, говорю, в Кронштадт?

Позднышев. Затем.

Идут.

Иван. Не ко времени.

Позднышев. Чего, говоришь?

Иван не отвечает. Идут. Скрываются в метели. Из-за черной трубы выходит человек в белом балахоне. Снимает балахон, швыряет в снег. На нем овчинный тулуп, валенки, ушастая меховая шапка. Идет к Кронштадту. Метель.

ЛЕНИН

Сначала слышится его смех. Смеется раскатисто, от души. Что его так насмешило? Неизвестно — он один в своей квартире, в Кремле. Не надо ее подробностей. Лишь кресло с плетеной высокой спинкой, телефон, окно, кипа газет на краю стола. Стол накрыт на троих, и подле каждого прибора тарелочка, на которой по два ломтика темного хлеба. Время обеда. Единственное время, когда Ленин отдыхает, приходя прямо по коридору из своего служебного кабинета. Продолжая смеяться, с газетой в руках, Ленин ходит вокруг стола, поправляя вилки, ножи, поглядывая на часы.

Ленин. Чертовски хочется есть. (Протянул руку к хлебу).

Телефон.