Драная юбка

Брайс подъехал на своем пикапе и открыл дверь. Полдень: по радио программа «Час Силы». Отморозки обожали «Час Силы». Рай. Для них. Они знали наизусть каждое слово. Они подпевали, делая вид, что у них в руках гитары. Они пели мне «Лимонную песню».

Обними меня, детка, крепко, пусть сок по ногам течет.

Мой отец говорил, что его поколение во многом напортачило, но во всяком случае они придумали рок-н-ролл.

Да ради бога. Но для отморозков это очень важно. На моей полянке они вскидывали сжатые кулаки, распевая «Лимонную песню». Выглядели они очень потешно.

Что смешного?

Да она просто обкурилась, сказал Дин, хотя все они прекрасно знали, что я никогда не курила траву. Не выношу этого смешливого, заторможенного и туповатого состояния.

Нет, я не обкурена. Я…

Смеюсь над вами, – вот что мне хотелось сказать. Дин Блэк накрыл рукой мое колено. Одобрительно по нему похлопал.

– Ну в чем дело, Снежная Королева?

В школе все меня зовут Снежной Королевой. Непременно кто-нибудь напомнит, что надо улыбаться и быть проще.

Я чувствовала, как мох запутывается в волосах. Мне хотелось вернуться в школу с грязью под ногтями, с потекшей тушью, в короне из прутьев и мха. Мне хотелось, чтобы Дин Блэк выбрал темные блестящие смородины из моих рыжих волос.

Дин Блэк, стукнутый, красавчик; тот, кого я должна любить. С шелковистыми волосами до плеч. Хочет стать рок-звездой, но вполне удовлетворится посадкой деревьев. После выдачи диплома школы Маунт-Марк, также известной как Маунт-Нарк, он поедет на озеро Слепень. Там лесозаготовочные компании спилили все деревья, облили все вокруг напалмом, а потом выжгли и выкорчевали пни. В обугленную землю Дин и ему подобные будут высаживать побеги. Им заплатят по 10 центов за побег. Он видел, как я рубила ветки своим ножом. Он считает, я должна поехать с ним. Когда он рассуждает о деревьях, на лице его гуляет кривоватая, но чистая улыбка сорванца. Он хочет делить со мной палатку, но я с трудом вижу его в кремированном лесу. Я даже не могу вообразить его без машины. Я способна воспринимать его только таким, каков он есть. Юношей, который едет в винный магазин и бесстрашно туда заходит. Убегает в машину с бутылкой в руке и, вскинув кулаки, ревет «Мы – чемпионы». Он прикрывает окно, засовывает руки мне под футболку и прихлебывает «Южный комфорт». Руки под моей рубахой, добродушный вздох. На самом деле он ведь неплохой парень. Особенно, когда он сам по себе. Я привожу его в бухту Арбутус. Мы валяемся в расщелине, камни сырые после отлива. Цепляемся друг за друга, словно мы еще в темной воде, барахтаемся, ослепшие, – это действует ему на нервы. Я совсем не хочу, чтобы он отодвигался и тянулся за своим вожделенным пластиковым пакетиком. Я его поддразниваю. Предлагаю выбросить наркотики в воду, а я за это майку сниму. Тяжкий выбор для отморозка. Не заставляй меня выбирать, просит он – а потом сдается.

Мне казалось, в этом что-то есть.

Валяясь с ним в бухточке, я забывала о посадке елок и жизни на острове, под недремлющим оком океана, всегда и везде.

В лесу Дин меняется. Я не могу рассказать ему о том, как ненавистна мне его музыка, насколько постылы ленивые дни, бренчащие гитары и заторможенный, обкуренный смех. Мне это знакомо с детства, но для Дина еще свежо и ново, подлинный риск. Мама пришила ему эмблему «Лед Зеппелин» к куртке – золотистыми нитками через всю спину. Его отец – управляющий «Канадской шины», что делает Дина самым богатым парнем в школе. Ну разве что после Айви Мерсер, но с ней никто не общается. Она смотрит высокомерно, отсиживается в библиотеке. Может, когда-нибудь я еще раз вяло попробую подружиться с Айви, но сегодня я в лесу с отморозками.

А вот потом мимо нас прошла Маргарет Хейл.

Как обычно, на ней были облегающие джинсы, волосы лежали идеальными кудрями. Светлые локоны обрамляли лицо; она курноса и слегка прихрамывает. Ее кличка – Маргарет-Норка. Мне она вполне симпатична, а вот ей нечего мне сказать. Она прошла по кромке леса, старательно избегая поляны. По-моему, она направлялась прямиком в тупик. Отморозки припарковались за лесом, чтоб не общаться со школьными бугаями на настоящей автостоянке.

Маргарет шла, как слепнущий старик, неуверенно переставляя ноги.

Дин свистнул, положив руку мне на колено – молчи!

Эй, шланг, сказал он.

Эй, садовый шланг, сказал Брюс. Дейл повращал рукой у лобка, будто змею удерживал.

Маргарет продолжала идти, но я видела, что она сникла. Сникла и съежилась. Господи, помоги ей вздохнуть, почти сорвалось у меня с языка. Эта девица – серьезная наркоманка. Ее кожаная сумка почти доверху была забита шариками гашиша в серебряной фольге, перемешанными с ворованной косметикой. Однажды она меняла при мне тампон, одновременно прихлебывая отцовский джин. Но сейчас я поняла, что она не так крута. Могла бы держаться и пожестче. Лицо у нее было такое пришибленное и страдающее, когда она прохромала мимо.

Что там со шлангом? спросила я. Маргарет села в машину, и я не различала ее лица. Лобовое стекло покрылось каплями дождя.