Дребезг Звёзд

Сон набрал Полину, сообщил ей примерное время прибытия и откинулся на спинку сиденья в ожидании назначенного часа. Время возвращаться в родной могильник. И могильник ли? Отдохнув и набравшись сил, Харьков уже не казался ему таким отталкивающим, как раньше. Но с другой стороны — белый замок чудесного отшельника, Мария, Астра, Адольф… Не Альф, Ади, и сам Мальц — нет, он не хотел терять никого из них. А ведь даже не узнал ни названия станции, ни деревни. А с другой стороны — зачем это ему? Найдутся все, где бы и когда бы ни были — было бы желание.

Он прислонился щекой к холодному стеклу, провожая пролетающие мимо станции. Ему было всё равно, что там. Просто время занять. Ехать долго и скучно.

В свете предстоящей встречи снова нахлынула тоска.

Он сам не знал, почему так. Но при малейшей мысли о Полине сердце начинало сходить с ума. Он боялся и обожал её. Тогда, сбегая, он даже и не надеялся на новую встречу. Больше того, он не хотел новой встречи. Но стоило этой девушке позвать его — как он снова здесь. Как долго продлится это с ним? Сможет ли он сопротивляться данному чувству? Сможет ли оправдать доверие к себе и снова не ударить в грязь лицом? Снова вспомнились слова старой песни — как же она права, чёрт возьми. Отказаться от мечты, чтобы избежать боли. Он сделал именно так, боясь новых ран, и бежал, бежал, бежал. Пока его не остановили и не развернули в обратном направлении. И вот, он едет к ней.

Родной мост Южного вокзала, где он так часто сидел и провожал поезда. Вечно бегущий со своим многострадальным чайником Отец Фёдор. У его статуи они впервые встретились. Забавно даже. Только вечер тогда был, если не ночь. А сейчас — свежее осеннее утро. Совсем другие виды, совсем другие мысли.

Ладья прибыла, Харон окончил свой путь, и мёртвые могут сойти в Ад. Вихрь душ устремился к выходу, чтобы заполнить собой преддверие подземного царства. Ступил в Лимб и Сон, ища глазами своего спасителя. Или палача.

И он нашёл её. В зелёном свитере под цвет волос, в светлых джинсах стояла она. Хитрый прищуренный взгляд, добрая улыбка, пряные ароматы блаженного яда — всё было при ней. А рядом стояла высокая девушка в строгом тёмном костюме, с длинными рыжими волосами, в роговых очках и веснушками на лице. Сон никогда ранее не встречал её. Да и мысли были заняты не ею. Как завороженный он пошёл навстречу Полине, а та — она одарила его снисходительной улыбкой.

— Добро пожаловать в Новое царство, — приветствовала она его.

— Я дома, Полина, — поклонился ей Сон. Затем посмотрел на незнакомку смущённым взглядом. Девушка сама подошла к нему, играя улыбкой.

— Филин, — протянула руку.

— Сон, — принял рукопожатие.

— Читала тебя и о тебе наслышана. Решила познакомиться вот. Рада встрече. А ты играешь на чём-то?

— Только на нервах, — улыбнулся парень. — Преимущественно, на своих. Получается отменно, но повторять не рекомендую.

— А ты смешной, — заметила девушка.

Полина стояла поодаль, наблюдая за этой парой, курила. Эти двое подходят друг другу. Во всяком случае, так ей казалось. По крайней мере, если поладят, не будут чувствовать себя одинокими. Во всяком случае, насчёт своей подруги она не сомневалась. Филину нужно о ком-то заботиться, чтобы она чувствовала себя хорошо. Конечно, бывает, её может накрыть — ну так до этого доводить не надо. В остальном она более чем замечательный и компанейский человек. Сложный, не без этого. Но хороший. Она сможет позаботиться об этом мальчике до поры до времени. Похоже, она ему тоже понравилось: уже обсуждают музыку. А если смогли сойтись во вкусах — это хорошо.

— Так что, Король, — наконец сказала она. — Веди нас в свой замок. Мы тебя заждались. Расскажешь хоть, где пропадал?

— Без проблем, — немного смущённо, натянуто улыбнулся Сон. — Хотите песни? Их есть у меня!

Решили пойти пешком — совсем недалеко, и парню хотелось погулять по родным улицам, предаться романтике упадка, от которой он уже успел отвыкнуть. Снова затхлый воздух, какофония машин и трамваев, сонм без устали снующих во все стороны душ, светлые виды тюрьмы «Белый лебедь», чуть поодаль от которой — стадион, возведённый на братской могиле узников концлагеря. Столько всего здесь родного и милого сердцу. Красота разложения, чары декаданса — это всё снова с ним.

Подруги шли чуть поодаль, полагаясь на надёжность проводника.

— Так что, — тихо спросила Филин, — отдаёшь его мне?

— Ты сама попросила, — пожала плечами Полина. — Да и мне так спокойнее. Не пропадёте вдвоём.

— Ну и стерва же ты, — усмехнулась её подруга.

— А то, — хмыкнула девушка. — Стараемся.

Филин покачала головой.

Она уже не пыталась понять намерения своей собеседницы: это бессмысленно. Даже сама Полина не знает, что ей движет — куда уж другим пытаться. Отчасти именно эта черта делает её особенной. Или двинутой, если не сказать жёстче.

Тут уж как посмотреть и с какой стороны расценивать. Но раз её всё устраивает — её проблемы.