Дребезжание звука (СИ)

Все мои друзья и знакомые говорили, чтобы я одумался, нашёл вариант «получше», но эта квартира и была вариантом «получше». Из-за убийства цена за аренду была низкой, пусть и из-за убийства, чтобы скрыть следы, был проведён капитальный ремонт. Может быть теперь здесь слишком бело, чисто и пусто, но меня это устраивает, ощущение, будто никто до меня здесь и не жил. Будто это всё для меня. И раз другие брать не хотят, это могу взять я.

Мне говорили, что раньше здесь было… плохо. Плохо из-за Марка, из-за того, как он жил в этом месте. Забывал про оплату электричества, копил мусор, не избавлялся от протухших продуктов. Забывал закручивать краны и топил соседей. Часто злился и ломал мебель. А ещё, скорее всего, это было связано с расписанными и обмазанными стенами, он сидел на игле.

И убить его могли по той же причине. Наверное. Точно не уверен, но мне кажется, что такое возможно. Тяжёлые наркоманы хорошо жизнь, как правило, не заканчивают? Мне кажется, что нет.

И захочет ли кто-то жить, пусть и в отремонтированной и очищенной под основание квартире, в которой ширялся, проблёвывался и, конечно, умирал человек?

Наверное, нет. Но если бы меня спросили, буду ли я готовить в кастрюле, в которой до меня сварили человека, я бы ответил «да». Я бы просто как следует отмыл, а потом пользовался.

В такие моменты знакомые называют меня «аморальным». Я всегда думаю, что я слишком практичный.

Когда на днях я вышел в магазин, глаз зацепился за красное пятно. Это была шапка того парня, он сидел на лавочке около подъезда. Заметил меня, улыбнулся и поднял руку:

— Привет, — сказал как ни в чём не бывало.

Я даже растерялся.

— Привет, — сказал почти про себя, улыбку дотянуть не успел и ускорил шаг, чтобы он не успел завести разговор.

Когда я возвращался, он до сих пор сидел и, по-видимому, уже ждал меня. Смотрел на меня, а я обрывал зрительный контакт.

Я подошёл к двери, забыл куда положил ключи, а он тут же подскочил:

— Слушай, — сразу перешёл на «ты».

Я не чувствовал, что у нас есть огромная разница в возрасте, и он вполне мог позволить себе обращаться ко мне на «ты», но что-то внутри меня не хотело этого «ты». Я не хотел этого. И я не хотел с ним говорить, не хотел устраивать знакомство, но сказать «отвали» представлялось мне мало возможным.

Я был заложником той самой фигни, когда не можешь сказать напрямую, что думаешь и чувствуешь. А надо бы.

Когда я снова посмотрел на него, то понял, что он стоит рядом, улыбается слабо и делает такое лицо, будто мне надо его выслушать.

— Что-то не так? — спросил я.

Лучше вопроса придумать не старался.

Парень удивился.

— Нет-нет, я просто подумал, что, — он отвёл глаза и снова вернулся ко мне, улыбка его не покидала, — что мы могли бы поговорить.

— Зачем? — я подобрал неплохой вопрос, ведь действительно не видел смысла в нашем общении.

— Зачем, говоришь? — похоже, вопрос был не самый удобный.

— Я ведь говорил, что в квартире ничего не осталось, так что…

— Да погоди ты, — перебил он, — я это ещё в первый раз понял, я не поэтому… Думаю, ты должен понять, — дальше этого слышать не хотелось, — мы с Марком были хорошими товарищами, иногда вместе у него зависали, — он поднял голову, как бы угадывая этаж и заглядывая в квартиру, — но чаще у меня, не суть, — парень срезал, снова взглянув на меня. — Думаю, я бы просто хотел заглянуть к нему. Не знаю даже, как описать. Кажется, что я должен.

— Но от него там ничего не осталось.

— Про вещи я тебя услышал…

— Я имел в виду, что там всё поменяли, ремонт сделали, отделку. Навряд ли там осталось вообще хоть что-то, что ты должен увидеть.

— А балкон?

— Балкон?

Я понял, что не знаю, возились ли с ним, а парень уцепился за мою замешку.

— Да. Оттуда классный вид. — Теперь его словам не верил я. Парень это будто почувствовал и достал свой телефон. — Вот, смотри, — он показал фотографию летнего сада. Примерно с такого же ракурса его видел я. — Понимаю, наверное, тебе вообще не хочется впускать незнакомца в свой дом, но… я бы хотел тебя попросить об этом.

Хорошо, что он хотя бы это понимает, но мои сомнения остались прежними.

— Я могу тебе заплатить, — примирительно произнёс он.

— А? — это вырвалось само собой.

— Знаешь, как за экскурсию. Ну и за то, что тревожу тебя.

«Ну и за то…» – не слишком похоже, что его это действительно волнует.

Я тяжело вздохнул, и он это заметил, и мне стало неловко.

Если откажу, а он начнёт напирать, я всё равно прогнусь. Я плохо спорю и плохо говорю «нет», и каждая такая стычка высасывает силы.

— Ладно, — согласиться было проще, но неприятнее всего.

— Спасибо. — Я открыл дверь подъезда. — Скажи потом, сколько перевести, — звучало как шутка. — Кстати, я ведь ещё не представился? — Я нажал на кнопку лифта. — Кирилл, — и когда я посмотрел на него, он протягивал мне руку, не переставая улыбаться.

Кажется, улыбка его стала только увереннее.

— Матвей. — Руку я проигнорировал, так же хотел смочь проигнорировать Кирилла.

Он только вздохнул, но не как я, ощущая себя неудачником и проигравшим. В его вздохе слышалась лёгкая насмешливость, и вот её я точно хотел прослушать.

Мы зашли в лифт.