Дредноуты

После провала наступления во Фландрии осенью четырнадцатого года, Фалькенгайн, по настоянию Гинденбурга, решил перенести основные усилия на Восточный фронт, и первым шагом к этому стало формирование в Восточной Пруссии 10-й армии. Однако день 16 декабря спутал все карты сторон: Англия, озабоченная безопасностью метрополии, резко сократило своё присутствие на материке (и вообще участие в континентальных делах), предоставив Франции разбираться с немцами практически один на один. Несмотря на успех «зимнего сражения в Мазурии», в ходе которого германские 8-я и 10-я армии нанесли поражение 10-й русской армии, окружив и уничтожив в Августовских лесах один из её корпусов, Фалькенгайн (в противовес мнению Гинденбурга) хотел решить «французский вопрос», причём безотлагательно: «Русские варвары подождут – Франция важнее».

Германское армейское командование, ревниво следившее за успехами Хохзеефлотте, сочло, что пришло время (не дожидаясь, пока флот сокрушит Англию и пожнёт все лавры) сломать хребет Франции и доказать кайзеру, что второй Седан возможен, и что армия Германии может взять Париж и пройти парадным маршем по Елисейским полям. Момент казался подходящим: военные перевозки через Ла-Манш сократились – английские генералы предпочитали высаживать войска на континентальный берег, а не на морское дно, и кроме того, из-за опасности высадки немецких десантов на британское побережье территориальные английские дивизии нужны были в метрополии, а не во Фландрии. И две гигантские армии столкнулись.

В феврале 1915 года немцы начали наступление на Верден. При равной численности войск германская армия превосходила союзников по артиллерии, а под Верденом немецкие генералы сумели создать подавляющее превосходство в силах и средствах и захватить форт Дуомон – одну из ключевых точек обороны французов. Однако тактика прорыва глубокой обороны окопавшегося противника в условиях резко возросшей огневой мощи пехоты, вооружённой скорострельными магазинными винтовками и пулемётами, пока ещё не была отработана, потери были огромными, причем оборонявшиеся, вынужденные подниматься в контратаки, несли ничуть не меньшие потери, чем атакующие. Продвижение немцев шло со скрипом, хотя огневой перевес делал своё дело – германская тяжелая артиллерия сравнивала с землей одну французскую позицию за другой, и гренадёры кайзера медленно, но верно продвигались вперёд. У французов наблюдался дефицит снарядов – промышленность ещё не успела полностью перейти на выпуск военной продукции, – и это сказывалось.

Через полтора месяца тяжёлых боев (к началу апреля), немцы захватили Верден и к концу апреля окончательно срезали верденский выступ. Примерно в это же время (в мае) во Фландрии развернулось германское наступление у Ипра. Здесь атаке пехоты 4-й германской армии предшествовала первая в истории массированная газобаллонная атака: германцы выпустили на позиции французов огромное количество хлора, а вслед за плывущими по ветру удушливыми желто-зелёными облаками пошли пехотинцы 25-го и 26-го резервных корпусов. Благодаря внезапности применения нового оружия – боевого газа – был достигнут частичный успех: оборона французов была прорвана на всю глубину. Однако развить прорыв немцам не удалось: французское командование оперативно подтянуло резервы, и бои стали затяжными, постепенно переходя во взаимную мясорубку. Повторная газовая атака не дала ожидаемого эффекта, поскольку элемент внезапности был уже утрачен. Немцы форсировали Изерский канал и захватили Ипр – итог более чем скромный, особенно если соотнести его с цифрами потерь.

«Положить две тысячи солдат ради захвата домика паромщика на Изере, – мрачно констатировал Фалькенгайн, – цена непомерная. Если так пойдёт и дальше, то для взятия Парижа придётся выстелить подступы к нему трупами всего мужского населения Германии, включая стариков и подростков».

* * *

Равнина казалась мне совсем плоской, а на самом деле она покатая. Это невиданная живодерня. Она кишит трупами, словно кладбище, где разрыты могилы.

Здесь бродят солдаты; они разыскивают тех, кто был убит накануне и ночью, ворошат останки, опознают их по какой-нибудь примете, а не по лицу. Один солдат, стоя на коленях, берет из рук мертвеца изодранную, стершуюся фотографию – убитый портрет.

К небу от снарядов поднимаются кольца черного дыма; они выделяются вдали, на горизонте; небо усеяно черными точками: это реют стаи воронов.