Дредноуты Балтики. 1914-1922 гг.

Командирам рот было приказано любыми средствами задержать матросов и не выпускать их на верхнюю палубу. У пирамид с оружием выставили караулы из унтер-офицеров. Тем не менее, на верхнюю палубу сумели прорваться около 50 чел. Был отдан приказ разобрать койки, но нижние чины отказывались их брать. Раздавались возгласы: “Не пойдем спать! Давай жрать!”*509 Тогда, по словам Д. Лагуткина, матросам был сыгран “сбор на справку”, т. е. по своим помещениям для проверки личного состава. Те, кто был на верхней палубе, “начали бросать в ряды выстроившихся пипки [наконечники от шлангов — Д.Б.] и леерные стойки, чтобы разогнать строй”.*510 Потерпев здесь неудачу, эта группа, которую, судя по материалам следствия и воспоминаниям, возглавили кочегарные унтер-офицеры I статьи Г. Ваганов и Ф. Яцкевич, стала распространять слухи об аресте нескольких человек на верхней палубе.*511 На этот призыв откликнулись матросы 7 и 8 рот, которые состояли из кочегаров. Они двинулись в корму, где в помещении рядом с кают-компанией хранилось оружие. На верхней палубе находилось около 400–500 чел.*512 Как отметил Д. Лагуткин, “более темная часть команды, потеряв над собой власть офицеров, ходила по палубе и кричала — “долой немцев””.*513

Таким образом, самоорганизоваться нижние чины не смогли. Не сумели даже выставить и предъявить какие-либо конкретные требования. У кают-компании старший офицер предложил, по словам П. Козьмина, выбрать представителей от команды для переговоров, однако последовал отказ.*514 Вероятно, что конкретные требования просто отсутствовали, к тому же, многие действия совершались инстинктивно стихийно.

Поэтому переговоры между офицерами и матросами начались спонтанно, прямо возле кают-компании. После этого в настроениях, видимо, наступил перелом. Д.И. Иванов отметил: “Разговор между офицерами и матросами отчасти погасил напряжение. Вскоре послышался смех — это первый признак того, что злоба остыла, уступив место расслабленности, усталости”.*515

В 23 ч. на корабль срочно возвратился капитан I ранга М.А. Кедров. Он приказал играть большой сбор, произнес речь, посвященную инциденту, а затем распустил экипаж. На ужин матросам выдали чай, мясные консервы и хлеб. После ужина последовал приказ разобрать койки и расходиться по кубрикам. “Когда приехал командир, был выдан ужин — на том всё было покончено”, — отметил Д. Лагуткин.*516

На линейном корабле “Friedrich der Grosse” ситуация развивалась по другому сценарию. Матросы проявили большую организованность. 12 дней спустя после собрания представителей кочегаров, когда немецкая эскадра находилась в боевом походе, при ночной смене вахты кочегаров (23 ч. 50 мин.) “в ответ на приказание старшего механика “Вторая вахта — на работу разойтись!” никто не сдвинулся с места”.*517 Вероятно, это и был кульминационный момент данного выступления. От того, как могло повести себя командование, зависел дальнейший ход событий. Механик покинул помещение и вернулся с вахтенным офицером, который приказал выйти из строя тем, кто имеет претензии. Мнение матросов высказал автор воспоминаний, цитируемых в данной работе. Требования были выслушаны и на другой день удовлетворены.

Таким образом, в психологическом плане ни одно выступление не являлось внезапным. Каждому из них предшествовала своего рода неосознанная психологическая самоподготовка. Она вызывалась рядом негативных обстоятельств протяженного действия. Непосредственным источником волнений служили одно или несколько совпавших по времени факторов, резко изменявших традиционный уклад жизни или покушавшихся на традиции. Выступления можно разделить на фазы, каждая из которых характеризуется борьбой в сознании традиционных служебных ценностей и спонтанных стремлений. В зависимости от степени влияния на личность того или другого, внутренней самоорганизации, действий командования, боевой обстановки, волнения приобретали более или менее длительный и ожесточенный характер.

Утром 20 октября на “Гангут” прибыл начальник эскадры линейных кораблей вице-адмирал Л.Б. Кербер, произнесший речь перед личным составом. В этот и следующий день, по свидетельствам очевидцев, традиционный распорядок был нарушен: не производились судовые работы, вахты несли унтер-офицеры.*518 21–22 октября на корабле работала специально созданная следственная комиссия под руководством контр-адмирала А.К. Небольсина. 22-го в 14 ч. 45 мин. “начали свозить с корабля команду”, т. е. арестованных по результатам дознания.*519 Таких оказалось 95 чел. 25 октября они, согласно рапорту начальника военно-исправительной тюрьмы, на эсминцах “Стерегущий”, “Казанец”, “Донской казак” и “Страшный” прибыли в Кронштадт. 29 чел., считавшихся зачинщиками, поместили в отдельные камеры военно-морской следственной тюрьмы, остальных — на транспорт “Азия”, под охраной вооруженного караула.*520 17–22 декабря прошел суд.