Дрейф

Второе — он приводит в чувство Весту и заставляет ее вернуться на берег. Конечно, учитывая нынешнее состояние его жены, у Павла были большие сомнения, что она будет способна управлять яхтой, но почему бы не попробовать?! А закончить с толстухой можно уже тогда, когда они будут у берега…

Собственно, был и третий способ решения проблемы.

Как там говорил Багор?

«…выброси свою дуру за борт…»

Вдруг Веста начнет артачиться и откажется вести яхту? Тогда иного выхода просто нет. Держать ее здесь связанной слишком рискованно. В памяти, словно болотный пузырь, всплыла жутковатая фраза его сообщника:

«…разделай ее, как курицу… Поруби ее на куски и выбрось в море…»

Павел плотно сжал губы.

Если несколько часов назад во время разговора с Багром эта мысль казалась ему абсолютно нелепой и даже идиотской, то сейчас он уже не видел ничего абсурдного в том, чтобы совет подельника воплотить в жизнь.

Он разделается с Вестой, а потом будет дожидаться Багра. Скучать он не будет, благо еды и алкоголя на яхте предостаточно. Возможно, впоследствии яхту действительно придется отправить на дно, а потом они уплывут на плавсредстве, на котором прибудет Багор.

«Если, конечно, он вообще прибудет», — мрачно подумал Павел, вздохнув.

Пожалуй, это самый лучший выход. Так или иначе, Веста не жилец.

Громко заурчал желудок, настойчиво клянча завтрак, и Павел поймал себя на мысли, что кроме апельсина и кусочка чесночного сыра, которые он сжевал еще вчера днем, больше ничего не ел. Шампанское не в счет. Хорошо, что холодильник был забит под завязвку различной снедью (Веста позаботилась о том, что заказ с алкоголем и провизией доставили на причал аккурат к тому времени, как они пересаживались на яхту).

Возвращаться в каюту не хотелось, но все запасы пропитания были в холодильнике, и, помешкав, Павел нехотя поплелся в сторону кокпита.

Вонь в каюте стояла несусветная, воздух словно спрессовался в громадный прогорклый кусок старого жира. К уже имевшемуся букету спекшейся крови и пота добавился стойкий запах мочи.

«Похоже, Веста обоссалась, пока была в отключке», — подумал Павел, морща нос.

Он открыл холодильник и, окинув его содержимое критическим взором, вытащил наружу белый хлеб, кусок копченого бекона, упаковку с красной рыбой, нарезку с сыром, а также пакет ягодного сока.

Как только Павел сорвал зубами полиэтиленовую обертку с бекона и его ноздри защекотал сочный аромат копченого мяса, желудок затарахтел с утроенной силой. Он наспех соорудил здоровенный бутерброд, чувствуя, как рот наполняется густой слюной.

— Пася, — раздалось за спиной, и Павел едва не выронил свой «сэндвич».

Он обернулся, вздохнув с облегчением — Веста все так же была на полу, и она была связана.

— Ты меня напугала, дура, — обронил он, жадно вгрызаясь в бутерброд.

— Пася…

Окусив громадный кусок, Павел добавил с набитым ртом:

— Я с тобой неврастеником стану.

Веста молча смотрела на жующего мужа. Поражали ее глаза. Огромные и прозрачные, словно хрустальные полусферы, в которых, казалось, отражался не только Павел, но и вся каюта, весь бардак, царивший в ней, вплоть до тускло мерцающих осколков от разбитых бутылок на полу. На распухшем лице Весты, покрытом багровыми кляксами крови, эти глаза смотрелись сюрреалистично. Их будто сковырнули с некой гротескной куклы и с силой вдавили в тестообразное лицо раненой женщины, залитое кровью.

— Я думал, ты сдохла, — вновь заговорил Павел, прожевав холодное месиво из хлеба и бекона. — Немногие бы выжили от удара «пузырем» по башке. Особенно из-под шампуся.

— Когда я открыла глаза, я решила, что мне привиделся кошмар, — медленно произнесла Веста. Елозя локтями, ей удалось немного приподняться, и теперь она сидела у стенки, прислонившись к ней спиной.

Павел закивал.

— Мне тоже ужасы снились, Веста. Точно не помню, но, кажется, ты лезла ко мне целоваться.

Даже сквозь густые потеки крови было видно, что лицо женщины приобрело пепельный оттенок.

— Значит, все по-настоящему? Ты решил избавиться от меня? — тихо спросила она.

Павел поперхнулся, закашлявшись, изо рта полетели крошки хлеба. Когда кашель утих, он покрутил пальцем у виска:

— Ты что, на ручнике, Веста? Уж пора бы въехать, что наша культурная программа слегка изменилась, и теперь я капитан на этом корабле.

— Это ужасно…

— Совершенно с тобой согласен, это полный п…ц, — кивнул Павел. — А еще более ужасно, что ты мне чуть палец не отгрызла. Посмотри! Тебя нужно держать в клетке!

Веста моргнула, уставившись на мизинец супруга, замотанный окровавленной салфеткой.

— В рубке есть аптечка, — робко сказала она. — Там ты найдешь антисептик и перевязочные материалы. Если ты меня развяжешь, я тебе помогу.

— Угу. Нашла дурака за четыре пятака, — кривляясь, сказал Павел. Он подмигнул жене, запихнул в рот остатки бутерброда и вытер засаленные руки о джинсы.

— Развяжи меня, — несмело попросила Веста. — У меня жутко болит голова. Наверное, у меня сотрясение.

«Немудрено» — скользнула у Павла мысль, когда он бросил взгляд на макушку Весты. «Другой на твоем месте вообще ласты бы склеил»

— Пожалуйста, — снова подала она голос.