Дрейк. Золотой адмирал

С «Морского купца» послали бочонок дегтя, с других кораблей — рангоутное дерево, обломки фальшборта, разбитые шлюпки — все, что горит, и горит хорошо. Кликнули добровольцев, и чернобородый Джайлс Доусон отправился к тем, кого приставили к «Швабре». С тех пор, как погиб их Герберт, они с Джорджем перенесли свою ненависть с Хоптона на врага, и трудно было сыскать где-нибудь более послушных и способных матросов.

Те из команд англичан, что не свалились и не заснули от полного изнеможения, видели, как глубокой ночью снялись с якоря восемь судов с заряженными пушками торчащими из орудийных портов, буксирующие брандеры. При свете звезд они поставили паруса и, словно ожившие привидения, поплыли по направлению к огромной, сбившейся в кучу темной громаде испанских кораблей, стоящих на якоре у Кале.

Почтенный Чарльз Коффин, несший вахту на галионе «Коффин», видел, как они совсем бесшумно проплывали мимо — лишь только журчала вода вдоль бортов. Это были не просто суда, пущенные дрейфовать на авось и брошенные на милость свирепых течений, господствующих в этих водах: нет, пусть даже и обреченные, они оставались еще кораблями живыми, управляемыми умными и ловкими людьми.

Сэр Френсис Дрейк спустился на полубак «Мести», чтобы посмотреть, как проплывает мимо его собственный корабль «Томас», бледно мерцая во тьме парусами. Скоро он будет утерян для его личной сокровищницы.

Прямо к самому центру этой темной путаницы вражеских кораблей плыли буксируемые сзади брандеры. Уже менее четверти мили отделяли их от крайних судов армады, когда сторожевое судно заметило их движение и выстрелило из сигнальной пушки, после чего зазвенели цимбалы, загрохотали барабаны и заблеяли дюжины труб. Ухнуло еще несколько сигнальных пушек, и вдруг на «Томасе» вспыхнуло пламя — первый огонь, зажженный атакующими суденышками, больше похожими на призраки, чем на боевые корабли эскадры.

Противник и прежде встречался с брандерами, но только не управляемыми людьми и не плывущими точно по заданному курсу. Наверняка «эль Драго» снова взялся за свое магическое зеркало и призвал к себе всех семерых дьяволов: Аполлиона, Велиала, Люцифера, Вельзевула, Асмодея, Мефистофеля и Сатану, чтоб они управляли его адской эскадрой.

Для нервов испанцев, измученных до смерти пятью долгими неделями в море, болезнями, ранами, вид этих судов, изрыгающих пламя и надвигающихся прямо на них, оказался слишком большим испытанием. Флот короля Филиппа охватила дикая, неуправляемая паника — впрочем, вполне понятная в случае тех, кто оказался в их положении. Они даже так и не заметили действительные команды брандеров, попрыгавшие кое-как в свои длинные лодки и гребущие назад, где их ждал исступленно ликующий флот лорда Хоуарда.

Жертвенные суда неизбежно врезались в корабли панически мечущегося, изрыгающего проклятья перепуганного врага. Но вот у брандеров загорелись паруса и просмоленные снасти, пламя метнулось на сотни ярдов ввысь и в его розоватом пульсирующем отсвете взорам тех, кто был на море, открылся Кале. А когда заряженные пушки брандеров от сильного жара самопроизвольно разрядились, наугад посылая ядра с бортов в копошащуюся путаницу кораблей, капитанов испанского короля покинули последние остатки самообладания. Одни приказывали рубить якорные тросы и тем самым обрекали себя на беспомощное мотание по морю, когда нет возможности снова стать на якорь до тех пор, пока судно не побывает на верфи. Другие сталкивались, снасти их безнадежно запутывались, и по мере того, как мощные течения разворачивали и закручивали дрейфующие суда, они дюжинами теряли и реи и мачты.

Некоторые капитаны, в ужасе полагая, что эти брандеры и в самом деле управляются дьявольскими сообщниками Дрейка, приказали стрелять бортовыми залпами и потопили немало своих собственных судов снабжения. Находились еще и такие, кто подгонял свои суда близко к берегу, получал пробоины в днище и сотнями топил своих беспомощных солдат. Многие лучшие галионы генерал-адмирала Медины-Сидонии загорелись, стремительное течение Английского канала понесло их, и подхваченный ими огонь перекинулся на те незадачливые суда, что попались им на пути.

Пораженная до глубины души, взирала команда «Морского купца»в эту памятную воскресную ночь на огромные вымпелы оранжевого и алого пламени, увенчанного столбами мерцающих искр, взметающихся в небеса. Уайэтт не позволял своим людям уходить с постов, всем сердцем желая, чтобы поскорей рассвело, ибо теперь выпутавшиеся из огненного ада корабли испанцев подняли паруса или то, что от них осталось, и подались на север. Вскоре загремели залпы англичан, метивших в те португальские или испанские корабли, которым случилось пройти мимо них на расстоянии выстрела.

— Ну что, хороший костерчик мы им разожгли, чтобы поджарить пятки Папе Сиксту? — восторгался Дрейк, и его заостренная желтая борода отражала пламя пожара. — Боже, дай их кровожадным священникам самим отведать те пытки огнем, которым они подвергали многих наших соотечественников.