Дремлющая Бездна

— Помните: действовать заодно, — удивительно спокойным тоном обратился к стажерам Чаэ. — В любом случае вас должно быть минимум двое. Не разделяйтесь. И держите защиту.

Эдеард поднял в небо своего ген-орла, направив его к тому краю рынка, к которому бежали грабители. За пределами сомкнувшихся навесов все улочки были усыпаны розовыми и голубыми лепестками отцветающих саф-вишен. Его про-взгляд по-прежнему следил за преступниками, спешившими покинуть рынок. Их было четверо; трое размахивали ножами, а четвертый нес какой-то ящичек. Эдеард чувствовал, что он наполнен металлом. На прилавках вокруг было выставлено множество ювелирных украшений.

Чаэ, вытащив дубинку, врезался в толпу людей, собравшихся вокруг двух опрокинутых прилавков. На земле лежал мужчина; он громко стонал, и рядом уже собралась лужица крови.

— Заступница! — воскликнул Чаэ. — Разойдитесь, дайте ему воздуха. — Он потянулся за своей аптечкой первой помощи и опустился на колени рядом с лежащим хозяином стола. — Доктор? — Посыл Чаэ перекрыл гвалт в эфире. — На рынке есть доктор? Здесь ранен человек.

Про-взгляд Эдеарда все еще следил за грабителями.

— Скорее, — крикнул он Максену и Кансин.

— Где они? — крикнул Максен. — Я их потерял.

— Они только что добрались до края рынка. Улица Албарик. Я все еще чувствую их.

Он бросился в погоню, расталкивая собравшихся зевак.

— Эдеард, нет! — крикнул вслед ему Чаэ.

Эдеард чуть не остановился, услышав приказ, но прекратить погоню он не мог. «У нас еще есть шанс их поймать». Это будет их первый настоящий арест. До сих пор, за четыре месяца стажировки, им приходилось лишь убирать с улиц пьяниц и разнимать драки. Ничего похожего на реальную работу констеблей не подворачивалось. Он свернул в узкий проход между прилавками. Максен и Кансин бежали следом.

— Вернитесь! — заорал Чаэ.

Эдеард проигнорировал приказ сержанта, и это вызвало в его крови всплеск грешного ликования.

Торговцы за прилавками подбадривали стажеров громкими криками. Эдеард и Максен телепатическими посылами разгоняли прохожих. Пока все получалось. Расстояние между ними и грабителями постепенно уменьшалось.

Ген-орел Эдеарда парил над улицей Албарик, едва не задевая крыльями цветущие деревья. Четверо преступников тяжело бежали под ним по тротуару по направлению к Главному каналу. Чтобы не привлекать внимания, они спрятали ножи, но и теперь мысли проходящих мимо людей излучали любопытство и беспокойство.

— Куда они направляются? — спросила Кансин.

— Похоже, к каналу, — ответил Максен.

Его телепатический посыл переполняло радостное возбуждение.

Эдеард наконец увидел впереди край рынка; за полосатыми шатрами уже виднелась розоватая пелена пропитанных солнцем цветов.

— Ты можешь отыскать поблизости других констеблей? — спросил он.

— Проклятье, я в состоянии только определить, куда бегу, — пожаловался Максен.

— Что ты собираешься делать дальше? — спросила Кансин, не скрывая мрачных сомнений.

— Остановить их, — сказал Эдеард.

«Разве не ясно? Что это с ней?»

— Их больше, чем нас. И у них ножи.

— Я с ними справлюсь, — уверенно бросил он.

Сомнения Кансин пролетели мимо него, словно упавшие с дерева лепестки.

Теперь они быстро приближались к грабителям. По сравнению с многолюдным рынком улица Албарик была почти пустынной, и констебли быстро двигались вперед, прогоняя с пути случайных зазевавшихся прохожих.

Ген-орел взмыл в небо над последним деревом саф-вишни и показал Эдеарду, что улица упирается в набережную Главного канала. Широкий водный путь, разделяющий город на две части, простирался в обе стороны. На западе, в месте пересечения с Внешней Дугой, он образовывал Бирмингемскую заводь, а на востоке раскинулась Верхняя заводь, объединяющая его с Витым и Рыночным каналами. Между Силварумом и районом Падуя стояло всего два моста — по одному у каждой заводи. Как и большинство мостов в Маккатране, они были узкими и крутыми, и многие люди предпочитали переправляться через канал, достигающий ста пятидесяти футов в ширину, на гондолах. В конце улицы у причала стояло несколько свободных лодок.

— Засек их, — воскликнул Эдеард. — Они только что добежали до конца улицы. — Но его ликование быстро развеялось; четверо преступников протопали по деревянному настилу причала и спрыгнули в поджидавшую их гондолу. Она сильно отличалась от изящных суденышек, скользивших по водным городским протокам, казалась старой и грязной, краска давно облупилась, а навес выгорел под солнцем. Но на корме стояли два гондольера с шестами в руках. — О, Хоньо!

— Что такое? — потребовала объяснений Кансин.

Она покраснела и запыхалась от бега, но не отставала.

— Лодка, — выдохнул Эдеард. — Скорее, мы еще можем их поймать.

Прямо перед ним из роскошного ресторана, каких на улице Албарик было немало, вышла величественная дама в развевающемся черно-белом одеянии, сопровождаемая эскортом молодых горничных. Его посыл освободить дорогу, похоже, не дошел ни до одной из женщин. Он метнулся в сторону, огибая процессию и ругаясь на бегу. Третья рука хлопнула его, словно назойливое насекомое, и Эдеард не удержался от свирепого взгляда.