Дремлющий демон Декстера

Я ищу в темноте лицо Гарри, потом перевожу взгляд на заливчик у пляжа. Там на волнах слегка покачивается наша лодка. Огни Майами едва виднеются справа, мягкий белый ореол. Я не могу понять, куда клонит Гарри и что он хочет услышать. В этом весь мой приемный папа — прямолинейный, и правда хорошо с ним уживается. Он или всегда все знает, или обязательно узнает.

— Полтора года, — отвечаю я.

Гарри кивает:

— И почему ты этим занялся?

Отличный вопрос, но, конечно, не по моим четырнадцати годам.

— Я просто… ну, как бы… мне пришлось.

Уже тогда, в том возрасте, я отвечал мягко и уклончиво.

— Ты слышишь голоса? — продолжает допытываться Гарри. — Кто-то или что-то говорит тебе, что делать, и ты это делаешь?

— Ну, — отвечаю я с красноречием четырнадцатилетнего подростка. — Не совсем.

— Расскажи мне.

Луна, большая толстая луна. На нее хочется смотреть и смотреть. Я снова набираю в ладонь сосновых иголок. Лицо мое горит, словно папа расспрашивает о моих сексуальных снах. Что по-своему…

— Я… ну… вроде… понимаешь… Как будто что-то чувствую, — говорю я. — Внутри. Что-то наблюдает за мной. Или может быть… смеется? Не то чтобы голос, а как…

Снова красноречивое пожатие плечами. Однако Гарри улавливает в этом какой-то смысл.

— И это нечто заставляет тебя убивать?

Высоко в небе слышится звук реактивного самолета.

— Не то чтобы заставляет. Просто делает так, что это начинает казаться неплохой мыслью.

— А тебе никогда не хотелось убить что-то большое? Больше, чем собака.

Я пытаюсь ответить, но в горле встает комок. Я прокашливаюсь и отвечаю:

— Да.

— Человека?

— Никого особо, пап. Просто… — Я снова пожимаю плечами.

— И почему ты еще этого не сделал?

— Ну… я подумал, что вам это не понравится. Тебе и маме.

— Именно это останавливает тебя?

— Я… ну… я не хочу, чтобы ты… ну… злился на меня. Это… Ты понимаешь. Не хочу расстраивать тебя. — Украдкой я бросаю взгляд на Гарри; он не мигая смотрит на меня. — Мы затем пошли в поход, пап? Чтобы поговорить об этом?

— Да, — отвечает Гарри. — Надо же разобраться с тобой.

Разобраться, точно. Именно так Гарри представляет себе жизнь — отглаженная рубашка и надраенные туфли. И уже тогда я знал: жажда убивать рано или поздно приведет к тому, что нужно будет разбираться.

— Как? — спрашиваю я, а он смотрит на меня долгим и тяжелым взглядом, а потом кивает, поняв, что я с ним, шаг в шаг.

— Молодец, — говорит он. — Теперь слушай.

Несмотря на это «теперь слушай», проходит довольно много времени, прежде чем Гарри начинает говорить вновь. Я смотрю на огни проплывающего ярдах в двухстах от нашего маленького пляжа катера. Звук мотора заглушается ревом радио, настроенного на кубинскую музыкальную станцию.

— Теперь слушай, — повторяет Гарри, и я смотрю на него.

Но он смотрит в сторону, поверх умирающего огня, куда-то далеко… в будущее, что ли?

— Такие дела, — произносит он, и я внимательно слушаю.

Гарри всегда так начинает, прежде чем раскрыть тебе истину высшего порядка. Так он говорил, когда учил меня закручивать мяч и бить хуком слева. Такие дела, говорил он, и так было всегда, именно так.

— Я старею, Декстер. — Он подождал, чтобы я возразил, не дождался и кивнул. — Думаю, люди с возрастом начинают понимать вещи иначе. Вопрос не в том, что становишься мягче или начинаешь видеть вещи не черно-белыми, а серыми. Я и правда думаю, что понимаю вещи иначе. Лучше.

И он смотрит на меня своим фирменным взглядом, с выражением этакой трудной любви в голубых глазах.

— Хорошо, — отвечаю я.

— Десять лет назад я бы отправил тебя в какое-нибудь исправительное заведение, — говорит он, а я моргаю.

Я почти чувствую физическую боль, но ведь я сам о таком подумывал.

— Теперь, как мне кажется, я понимаю жизнь. Я знаю, кто ты такой, и я знаю, что ты хороший парень.

— Нет, — возражаю я.

Получается как-то тихо и слабо, но Гарри слышит.

— Да, — твердо говорит он. — Ты хороший парень, Декс, я знаю. Я знаю, — почти шепчет он, может быть, для пущего эффекта, потом смотрит прямо мне в глаза. — Иначе тебе было бы все равно, что думаю я и что думает мама. Ты бы просто делал что хочешь. Ты не можешь без этого, я понимаю. Потому что… — Он на мгновение останавливается, глядя на меня, и от этого я чувствую себя очень неловко. — Что ты помнишь о том, что было раньше? Ты понимаешь, о чем я. До того, как мы тебя взяли.

Тема до сих пор для меня болезненная, даже не знаю почему. Мне было всего четыре.

— Ничего.

— Хорошо, — продолжает Гарри. — Такое лучше не помнить. — До конца жизни он никогда не скажет больше, чем сказал в тот раз. — Но даже если ты не помнишь, Декс, это повлияло на тебя. Потому ты такой, какой ты есть.

И самое странное — он улыбается своей легкой, почти смущенной улыбкой.