Дремучие двери. Том II

Каждая личность, не готовая свободной волей принять, выстрадать Замысел, просто неспособна существовать в Доме Отца, ибо утверждающая себя вне Замысла «самость», имеет, как говорят медики, «нарушения, несовместимые с жизнью».

Именно за «несовместимость с жизнью» Творец изгнал человека из рая, разрушил Вавилонскую башню, карабкающуюся во грехе на Небо, осудив единение в страстях.

Иосиф понял самую суть Замысла — взаимодополнение, взаимопроникновение, взаимопомощь народов, создав на этой основе своё царство, тоже «не от мира сего», ненавидимое противостоящей цивилизацией.

«Носите тяготы друг друга, и так исполните закон Христов». /Гал. 6:2/ Мистический смысл терпения: мы все — одно во Христе. До поры до времени народ терпел беззакония князей, как бы покрывая их грех. Но ведь и нищий Лазарь терпел пирующего богача, однако богач всё-таки попал в ад! Есть, видимо, степень допустимости зла, когда терпение «во благо» превращается в попустительство. Тогда и свершаются революции.

Людям дан разум, чтобы понять; сердце — свободно избрать и полюбить.

Таланты — реализовать и послужить. Воля и время — начать восхождение. И успеть определиться за земную жизнь. Потому что «сейчас позже, чем тебе кажется».

Итак, РЕВОЛЮЦИЯ ДУХА. Жизнь Вампирии совершенно не соответствует Замыслу, здесь каждая часть не просто служит сама себе, но и заставляет служить других, оттягивая силы от общего и целесообразного, не говоря уже о преобразующем и восходящем. В живом организме такие «взбесившиеся» клетки становятся раковыми, нарушают работу Целого, которое, в конце концов, губят. Кстати, погибая сами. Они непригодны для грядущего, просто как несущие СМЕРТЬ. Вот в чём дело, а не в какой-то небесной «юриспруденции».

В живом организме, где всё взаимосвязано, жизненные сипы Целого сначала пытаются излечить плохо работающие клетки, а безнадёжно больных отторгают и заменяют новыми. Раковые опухоли, пока они не дали метастазы, хирург вырезает во имя спасения Целого… В «лежащем во зле мире», добровольно избравшем непослушание Творцу, такие операции не приводят, как правило, к ликвидации зла, а лишь ко временному оздоровлению, после чего неизбежно появляются метастазы. Отделять «пшеницу от плевел» — дело Творца, Страшный Суд в конце времён.

Цель земной жизни — СОСТОЯТЬСЯ для жизни Будущего Века, умножить Жатву Господню, помочь благодати дойти до окаменевших душ, выбрав Свет и приняв бесценный дар Неба.

Лишь то, что отдал — твоё, а не то, что съел или потратил. Отданное Замыслу вернётся к тебе сполна в новом преображённом качестве. Временное и тленное — живым и вечным.

Ну а всё, что истратил на себя сверх разумно-достаточного — ветхое, посеянное в тлен — твой проигрыш. Твоё убитое время. Всё украденное, захваченное у Целого для себя сверх разумно-достаточного — кража у самого себя, у своей судьбы в вечности. Такова революция сознания. Всякие безумные излишества, игры «в жизнь» опасны, ибо «в чём застану, в том и судить буду»…

В отличие от земных революций, пожирающих своих детей, где даже собранное в житницы служило лишь навозом для счастья «грядущих поколений» — Революция Духа — для тебя. Для каждого, свободно избравшего Свет и Истину. Ибо в свободном сплаве Огня, Тепла и Света, дающих Жизнь, самая малая частица обретёт полноценное подлинное бытие, возможное лишь в Боге.

— Кто был ничем, тот станет всем!.. — захлопал чёрными ладошками АГ.

* * *

Слава Богу, — октябрь 93-го уже не застал Ганю в Москве. Иоанна почти обрадовалась, что ему предложили быть настоятелем вновь открывающегося древнего монастыря на ганиной малой родине, в том самом сибирском городе, где когда-то ходил его отец секретарём обкома. Старик был ещё в здравии и памяти, жил с ганиной сестрой, внуками и правнуками, давно звал сына домой, оставаясь до конца дней убеждённым праведным коммунистом. А потом, не без влияния отца Андрея, и коммунистом верующим. В этом было что-то символическое.

Монастырь нуждался в огромной реставрации, отцу Андрею предстояло по сути заново расписывать купол и стены, нужны были помощники, ученики, иконописцы. Разумеется, рванулся ехать вместе с Ганей и Глеб — дети уже подросли. Егорка, хоть и не стал священником, как все пророчили, а совсем нежданно подался в рок-певцы, затем в бизнесмены, но на обоих поприщах весьма преуспел, как и во всем, за что брался этот когда-то чудо-ребёнок. Семье на него можно было положиться, в том числе, и материально. И Иоанна уговорила Варю отпустить-таки Глеба, сказав, что времена надвигаются смутные, лихие и так всем будет спокойнее.