Дренг (СИ)

Выходить в поход планировали только весной, когда снег сойдёт, грязь немного подсохнет и из земли пробьётся первая весенняя трава. Просто чтобы можно было кормить лошадей не фуражом, взятым с собой, а выпускать пастись. Столько фуража, сколько нам было необходимо, собрать нам не удалось бы при всём желании, даже если бы мы опустошили всю Восточную Англию и Кент.

Ну а пока мы сидели в лагере, развлекаясь тренировочными поединками, играми, выпивкой и вечерними историями у костра. Местные нас не тревожили, даже после того, как отдельные команды начали планомерно опустошать окрестности. Саксы боялись нас трогать, а мы не трогали только тех, кто жил здесь же, на Танете. Все остальные были вынуждены страдать от наших набегов.

Король Эдмунд терпел. Да, он заплатил данегельд, датское золото, и мог рассчитывать на безопасность, но гарантировать безопасность всем его подданным мы не могли. Или не хотели.

Звать на помощь Бургреда, короля Мерсии, или Этельреда, короля Уэссекса, он не стал, больше рассчитывая на союз с данами, нежели с соседями-саксами. Глупый, но ожидаемый ход. Всегда бывает, что кто-то больше рассчитывает на заморских партнёров, чем на собственных соседей и родичей. Тем более, что викинги не жгли города и не трогали крупных землевладельцев, на которых и опирался Эдмунд.

Викинги поднимались в устье Темзы, доходили до Лунденвика и дальше, проходили по другим рекам и протокам, и только когда лёд встал окончательно, все походы прекратились сами собой.

Снега здесь зато выпало много, и я предложил построить снежные крепости, чтобы провести время с пользой, тренируясь штурмовать укрепления. Рано или поздно нам придётся штурмовать реальные стены, а так у нас будет хотя бы такой опыт. Пригодится.

Сначала мы построили снежные валы вокруг своего лагеря, поделились на две команды и по очереди начали их штурмовать, а вскоре и вся армия занималась чем-то подобным.

Безделье во время зимовки угнетало, время тянулось как патока, ежедневная рутина засасывала в бесконечный круговорот. Дома, в родных сёлах и деревнях, можно хотя бы заниматься домашними делами, ходить в гости к друзьям и родичам, на охоту или рыбалку. Здесь же, в армейском лагере, можно было только драться с себе подобными, пить и иногда ходить в караулы.

Вокруг лагеря выросла настоящая стена, и мы по очереди охраняли её, так, чтобы команда каждого драккара хотя бы по одному разу сходила в караул. Аккурат перед Йолем сходили и мы тоже.

Я в целом старался не давать команде закиснуть. Безделье это игрушка дьявола. А вот соседние команды так не считали, частенько шатаясь пьяными по лагерю и задирая других. Рядом с нами жили халогаландцы, наши соседи с самого севера Норвегии, готландцы с острова на Балтике и даны из Ютландии. И если с нашими северными соседями никаких проблем не было, то даны и готландцы порой откровенно нарывались на конфликт.

Особенно доставалось Кеолвульфу, который, не скрываясь, носил поверх одежды крестик, да и вообще, выглядел по-саксонски, а не по-норманнски.

Я как раз точил свой тесак, когда какая-то пьяная свинья с Готланда забрела в нашу часть лагеря.

— Эй, ты! Лазутчик? Здесь не должно быть саксов! Это армия только для настоящих мужчин! — заплетающимся языком произнёс готландец.

Кеолвульф колол дрова большим топором, и готландец не спешил подходить близко, а только лаял издалека. Сакс не ответил, привычно пропуская брань мимо ушей.

— Оставь его в покое, — сказал я.

— А ты ещё кто? — готландец повернулся ко мне. — Пха, сосунок! Не смей мне указывать!

Я был одет в простой полушубок и шапку, и ничем не выделялся среди остальной команды, так что он, очевидно, принял меня за простого салагу.

— Бранд Храфнсон, хёвдинг «Морского сокола», — сказал я. — А ты кто, пьяное чмо? Представься, мразь.

Готландец схватился за нож, ожёг меня злобным взглядом, но тут же увидел в нашем лагере остальных членов команды, которые внимательно наблюдали за происходящим. Силы были неравны, и он понимал это даже вусмерть пьяный.

— Ваш щенок громко лает! Вот только умеет ли он кусать? — насмешливо произнёс он. — Меня зовут Готторм Сизый, и я убивал людей, когда этот молокосос ещё болтался в яйцах его папаши! Точно ли того человека вы выбрали себе в хёвдинги?

Норманны недовольно загудели, и я медленно поднялся с насиженного места, пальцем проверяя заточку сакса.

— Пойди проспись, Готторм Сизый, — сказал я. — Я не дерусь с деревенскими пьянчугами.

— Ха, я так и знал! Ты просто трус! — воскликнул он.

— Позволь, я его зарублю, — попросил Кеолвульф.

— Нет, Кеолвульф, — сказал я.

Я посмотрел на этого Готторма. Опасным он не выглядел, во всяком случае, для меня, хотя было заметно, что за всю жизнь он успел повидать многое. На вид ему было лет сорок, может, чуть больше, борода и волосы с проседью, лицо в мелких шрамах, нос в красных прожилках.

— Похоже, ты больше любишь сражаться с бражкой, чем с достойными противниками, — сказал я. — Приходи трезвый. Не хочу, чтобы потом говорили, мол, я тебя убил лишь потому, что ты едва стоишь на ногах.

— Никто так не скажет, Бранд, — сказал Кьяртан.