— Кстати, я тогда тоже подпал под его обаяние. Ну, на самом деле, был безумно благодарен за то, что он простил нам все это дело. И ты знаешь, ведь в наших кругах все на комплексах, все нищие, но гордые, все в рефлексии. Таких уверенных в себе людей нет. А этот его имидж подкупает, да ты сама хорошо знаешь. Поэтому, когда он сказал мне, что пора, мол, становиться нормальным человеком, я жутко обрадовался. На что угодно был готов. Мать, кстати, если уж рассказывать все, тоже. Но он на это не пошел, сексуальные предпочтения у него все-таки проще. Это я увидел, когда впервые попал на одну из загородных вечеринок.
— Ты, я слышала, тоже непривередлив. Официантки, продавщицы…
— Ну, такая у меня была реакция на происходящее.
— А сейчас у тебя как с личной жизнью?
— Не беспокойся, я не страдаю от одиночества.
С одной стороны, такое положение вещей меня устраивало. С другой стороны, было немного обидно, что Юра уже успел забыть меня.
— Прекрасно, значит, тебе надо думать о будущем. Ты же не забыл, что тебя могут в любой момент слить?
— Вероятность велика, — он прореагировал очень спокойно, — но у тебя тоже. А у твоих братьев шансов, если вдуматься, еще больше. Ты знаешь, я даже восхищаюсь твоим упорным стремлением вскарабкаться на самый верх. Но до настоящего папы тебе не добраться, моя проворная девочка. — Он ухмыльнулся.
Да, Юра заметно изменился. Прямо непонятно, с какой стороны к нему подступиться. Может, пока не поздно, прекратить этот разговор?
— Хочешь копать под Антонова? — продолжал тем временем Юра. — Что ты будешь со всем этим делать? Это тебе не из постели в постель прыгать, тут нужны ум и решительность. Надо уметь ничего не бояться, просчитывать все на несколько ходов вперед, такие вещи знать, которые тебе и не снились. Куда тебе.
— Я так понимаю, — от обиды у меня потемнело в глазах, — данный посыл возник оттого, что ты боишься, будто я попрошу тебя тоже что-нибудь просчитать. А тебе-то слабо! За это время ты даже не попытался разобраться в том, что происходит внутри структуры.
— А я, Лелечка, и не хочу предпринимать что-либо. Тем более против Антонова. Он дал мне многое, а взамен требует лишь сущую безделицу — вести себя прилично да не лезть куда не надо. А это у меня в крови. Надо будет слиться — я сольюсь. Вряд ли понадобится убивать такого безобидного человека, как я. И тебе советую сидеть тихо. Придет время, отправят тебя на заслуженный отдых. Годы-то твои уже какие, почитай, не девочка.
— Мерзкая, рабская психология.
— А какая твоя психология? Правильно мать говорит: ты предала интересы своего класса.
— Что за бред? — интересный поворот получился.
— Ничего не бред. Ты же путаешься с ними не по необходимости. Ты же от души! Для тебя вся эта история — сплошные чудные открытия. Ты кайфуешь от них, от этих… — Он запнулся.
Воспользовавшись моментом, я выпалила:
— А как же, в такой работе необходимо настоящее, неподдельное вдохновение. И тут мне повезло…
— Тварь!
— Что-то ты забыл, что умение вести себя прилично у тебя в крови. И кстати, ты только что признался, что сам кайфуешь от Антонова. И мне кажется, что эта любовь посложнее моей, у меня ведь просто гормоны, а у тебя полное поражение рассудка. Иначе ты бы понимал, кто из нас, как ты мило выражаешься, тварь.
— Ну, извини, это я в сердцах. — Драматические сцены даются Юре тяжело, и ему уже стало неловко. — Твои ощущения — это твое личное дело. Но впутывать меня во всякие безнадежные интриги не надо.
— То есть ты уверен, что тебя ждет благополучная старость и приличная пенсия.
— Именно так.
— Ну что ж, тогда до свидания.
— Пока. Будь осторожна.
В последних словах даже проскользнула некая теплая интонация. Впрочем, какая разница! За Юрой захлопнулась дверь, и я осталась без союзника.
И вот мы оказались в Крыму. Почему-то было принято решение поселиться в гостинице «Ялта». Я, признаться, не люблю огромные гостиницы. А у «Ялты» один только вестибюль размером с аэропорт, и все остальное соответствующее. Так как в новых экономических условиях освоить этого монстра советской гостиничной индустрии оказалось невозможным, жизнь здесь развивается по этажам. Некоторые этажи повышенной комфортности с кондиционерами, евроремонтом и номерами люкс, другие — для тех, кто отдыхает по профсоюзным путевкам. Едешь на лифте, двери открываются, а на этаже мрак, линолеум и обшарпанные двери. Так и есть, перепутала этаж! Скорее наверх, к галогеновым лампам и ковровым дорожкам. На пляже почему-то не предусмотрели возможности деления по социальным группам, что явно бесило Лекса, который отсиживался в самом дорогом баре, где коротали время сливки местного общества. Понятно, что все эти муки мученические он принял неспроста, однако с недавнего времени мое желание что-то разузнать как-то сникло, и я решила просто отдыхать и наблюдать жизнь.