Дрессировщик денег (СИ)

  - Шпионка, - весомо сказал Сервий. - Я с самого начала пытался втолковать императору, что за этим ее "оздоровлением" кроются злобные замыслы. Однако как это сделаешь, когда Домна у него на коленях крутит задницей? - он развел руками. - Сам я так не умею. Но я своего добился. Император разрешил проверку. Он ждет отчета, а аудитором стану я. Мое первое официальное назначение при новой власти.

  - И ты хочешь, чтобы этим занялся я, - понял Лукреций. - И нашел следы вредительства.

  - Да. Ты хороший специалист, Лукреций, - сказал Сервий. - А еще ты мой друг. Я тебе доверяю. Поможешь с проверкой, помогу и я. Достану столько ауреусов, сколько тебе понадобится.

  За столом воцарилось молчание. Лукреций обдумывал сказанное.

  - Кстати, - сказал Сервий после паузы. - Лукреций.

  - А?

  - Ты ведь заклинатель денег. Покажешь какой-нибудь фокус?

  - Я не фокусник, - произнес Лукреций, правда, больше для проформы.

  - Ладно тебе. Со всеми этими епископалами, запрещающими богов, я и забыл, какой была теургия в дни нашего детства. А ведь она была. Я это помню, - Сервий достал массивный кошель, набитый монетами, и толкнул Лукрецию через стол. - Прошу тебя.

  Против его ожиданий, Лукреций высыпал монеты, назвав их слишком новыми и урезанными, и после недолгих манипуляций оживил сам кошелек. Очнувшись, кошелек обнаружил себя в чужих, незнакомых руках и заскулил от страха, бедный. Спотыкаясь, он помчался на коротких лапках-подвязках к хозяину и радостно завизжал, когда Сервий со смехом прижал его к себе. Будь у него язык, он бы наверняка лизнул хозяина, но его не было, поэтому кошелек лишь скрипел скобками-застежками, жалуясь на Лукреция, взявшего его без разрешения.

  - Это чудо, - искренне сказал Сервий.

  - Наверное, - ответил Лукреций. - Не я создал эту любовь. Просто отпустил вожжи. - Он помолчал. - Я отойду.

  Сервий знал, что ему нужно навестить Юлию, но у него хватило такта не спрашивать об этом напрямую. Поэтому он лишь кивнул, безуспешно пытаясь совладать с ластящимся кошельком.

  Миновав колоннаду Палладия и Аппиевы колодцы, Лукреций привычным, протравленным в памяти маршрутом вышел - до страшного легко - к особняку с белыми стенами, увитыми лозой. Сердце его екнуло, как и всегда, и это чувство не испортил даже вид вырубленной, и явно давно, его любимой тутовниковой рощи. Он родился в этом здании - без малого сорок лет назад, в счастливую эпоху Тита, когда Вечный Град Авентин стоял на земле твердо, охватывая руками весь известный мир. Ныне ноги у Града подломились, и обессиленный гигант медленно умирал, стоя на коленях, а маленький, незначительный на его фоне Лукреций стоял у ворот собственного дома и боялся встречи с искалеченной женой.

  В ладонь ему вспрыгнула теплая монетка.

  Лукреций удивленно воззрился на нее, затем перекатил в пальцах. Медный квадранс, чеканка Гая Валерия - тощая монетка, едва живая.

  - Откуда ты взялась? - спросил он ее.

  Конечно, монетка не ответила. Монеты не живут разговорами, они общаются без слов, одними лишь эмоциями. От этой веяло поддержкой, желанием помочь. Лукрецию вдруг стало досадно. Получается, он настолько боится войти, что притянул к себе ближайшую монету, чтобы та утешила его. Печально хмыкнув, Лукреций сунул квадранс в кошель и вошел внутрь.

  Юлия сидела в саду, подоткнув под колени тогу, и смотрела, как снуют по земле крупные черные муравьи. В руках у нее была палочка-стило. Как древний Дьеус, громовой молнией направлявший человечество, Юлия вела муравьев - прокладывая для них новые пути, глубокие и удобные, сооружая горные цепи, дабы отгородить от опасностей, скидывая с небес дары - пережеванные кусочки яблока. Она отняла у муравьев запретную добычу, блестящего мертвого жука, и закопала поодаль, соорудив для него надгробный диск из гальки. Поправив тогу, Юлия молитвенно сложила руки за упокой, а разъяренные насекомые ринулись сновать по ее оголившимся коленям. Вид ее лица, торжественного и серьезного, болью отозвался в сердце Лукреция.

  - Юля! - вырвалось у него.

  Но Юлия не услышала его. Даже когда на негнущихся ногах он подошел поближе и несмело коснулся пальцами ее волос. Никакой реакции. Никакой боли. Два года назад она утратила себя. Выйдя из Врат Авроры, амбициозно распахнутых Лукрецием в иной мир, ужасные, бесконечно чуждые создания сломали ее, как мозговую кость, и выгрызли душу из обломков. А он... Он в тот час степенно общался с Антонием, иномирянином из зазеркальной империи, безупречно логичным и холодным, как осколок льда. Пришел к нему как проситель. "Ты искал истину, - сказал Антоний и коснулся его лба. - Дарую ее тебе, но впустую - когда вернешься, потеряешь всё". Смех Антония царапнул душу, как стекло, и мгновенно обжег, как лед. Все полученное им бесполезное знание Лукреций забыл, шокированный, когда воочию увидел Юлию, брошенную тварями на каменном полу. Внешне она осталась жива и здорова, телу ее не причинили вреда... Но душа была отнята, грубо и жестоко.

  И пребывала сейчас за Вратами.