Дрессировщик. Приручение

А на телесные радости, между прочим, Игорь был вовсе не скуп. Дефицит добрых слов он с лихвой компенсировал тем, что дарили его умелые, смелые и, наверное, даже наглые руки. Мужчина нисколько не заморачивался на тему, что Женя совсем не привыкла к таким откровенным ласкам, к тому, как он раскрывал, оживлял, заставлял трепетать ее тело. И губы его, между прочим, от рук не отставали. То, что изначально планировалось как простая помывка, неожиданно переросло в горячую прелюдию с бурным продолжением. И кабинка душевая была плохо закрыта, и воду забыли выключить, когда в жарких объятиях вываливались наружу, и все помещение ванной комнаты оказалось затопленным… Но это лишь слегка испугало гостью, и нисколько не остановило хозяина спальни.

— Брось, Женя… завтра там уберутся… — Он бросал короткие фразы между крепкими поцелуями-укусами, перехватывал запястья, не позволяя вывернуться. А Женя честно пыталась остановиться, хотя бы на секунду, и навести порядок. — Угомонись, не отвлекайся от главного.

И как же можно было отвлечься, когда тебя и твое тело главным посчитали? Конечно же, невозможно. И собрать в кучу горькие мысли, что до этого одолевали, и заставить себя удержаться на краю этой бездны, не падать так в чувства глубоко и отчаянно, — тоже не было никаких сил.

В краткий миг просветления, когда Игорь оставил ее на секунду (в этот раз, все-таки, озаботился презервативом), Женя почти приготовилась оттолкнуть его и сбежать — лучше так, сразу, чем потом отрывать с еще большей болью — но… Сглотнула комок, сразу застрявший в горле, и поняла, что никогда. Никогда и ни за что не сможет ни оттолкнуть его, ни отказать, ни сказать хотя бы слово неудовольствия про то, что между ними происходит.

Глава 25

Суворов прекрасно осознавал, что делает, затягивая к себе в постель малолетку. Пусть она и была взрослой, по паспорту, и имела полное право на всевозможные действия, положенные дееспособным гражданам страны, но по эмоциональному развитию Женя почти не отличалась от ребенка, да еще и ребенка, слегка отсталого: ни нормальных отношений с родителями, ни романтических влюбленностей в ровесников, ни даже взрослой женщины-наставницы у девушки не было. И Игорь понимал, что сложности будут, разные и немало. Но ему было не привыкать к этому: быстро и оперативно устранять чужие заморочки в мозгах. Не готов был к другому: к тому, что заморочки именно этой девушки создадут ему так много проблем. Хотя бы то, что его реакция на ее обиды и слезы оказалась такой острой, уже выбивало из колеи.

Нет, конечно же, Женя и не пыталась даже что-то ему предъявить, обвинить или потребовать. Скорее, девушка всеми силами старалась прятать свои потухшие глаза и севший голос, и дрожь в руках, и мокрые щеки. Они всегда объяснялись чем-то простым и неважным — простудой, усталостью, аллергией на погоду и новый парфюм. Если не получалось придумать отмазку, Игорю просто сообщалось, что ничего такого и в помине нет, это ему все только кажется.

Но он-то прекрасно видел. Слава богу, зрение, слух, обоняние и все остальное у него функционировало исправно, да и чутье, наработанное годами, еще ни разу не подводило. Однако принял для себя решение: не хочет обсуждать, проще делать вид, что все нормально — значит, он не будет настаивать. Так же искусно притворялся, что все в норме. А если понимал, что девушку пора выводить из хренового состояния, то действовал старыми добрыми методами — встряхивал, подкалывал, иногда откровенно издевался. Заставлял ее сердиться, возмущаться, нападать. Это позволяло и правду узнать, и не показать своего откровенного интереса.

А интерес был. Иногда по верхам проходил, но все чаще становился болезненным. Игорю становилось все более важным, чтобы Женя улыбалась при встречах. Чтобы ее глаза светились, когда смотрят на него. И чтобы голос дрожал, но не от слез, а от радости. Это случалось часто. Намного чаще, чем грусть и недовольство, но не всегда. А Суворову требовалось, чтобы только так и было, чтобы девушка всегда была спокойна и счастлива рядом с ним. В идеале — чтобы даже намек на его имя вызывал у Жени радость.

И когда мужчина понимал, неожиданно, что все на деле обстоит иначе (например, Женя на что-то обиделась, хоть и прячет недовольство), все внутри начинало свербеть и зудеть, от желания что-то срочно поменять. Перестроить. Заставить ее снова смеяться. Хреновые ощущения, непривычные и абсолютно неприятные. Почти противно становилось от себя и от того, что его настроение зависит от какой-то девчонки.

Он обеспечил максимально комфортные условия в доме: Жене было позволено практически все, как полноправной хозяйке. Никто это вслух не произносил, но больше ни один из обитателей и служащих не воспринимал девушку как приживалку. Игорю было достаточно всего лишь один раз донести информацию до начальника охраны и поговорить со Светкой.