Древнеарийская философия том 1 и том 2

Однако, становясь таким «финансовым пузырём», он не может существовать сам по себе. Он живёт лишь во времена действия в нём «финансовых пирамид вложений» или просто «пирамид», когда поддержание курсов активов происходит новыми спекулянтами, покупающими их лишь с целью извлечения нездоровой прибыли в надежде, что сложившаяся тенденция будет продолжаться, и её, по крайней мере, на век их конкретной махинации хватит.

В таких условиях внешне видимое разнообразие инструментов фондового рынка является ничем иным, как отражением длительности пути денег от их владельцев к тем, кто в них объективно нуждается. И потому неудивительно, что вся или почти инфраструктура финансового пузыря работает на его поддержание, а вовсе не на решение реальных проблем производящей конкретные востребованные обществом блага экономики.

Присущая пирамидам эйфория основана на свойстве инерционности массового сознания, отрицающей какую-либо возможность изменения сложившейся тенденции вне зависимости от приводимых в её обоснование аргументов. И, всё же, как бы того не желали любители лёгкой наживы, рано или поздно, не поддерживаемый конечным спросом, финансовый пузырь исчерпывает потенциал своего роста, нездоровый по своему существу, теряет устойчивость и лопается.

Иное в такой ситуации неизбежно, поскольку «реальные поставки на биржах не превышают, как правило, 5-10% мировой торговли соответствующими товарами»²⁷. Есть и более жёсткие оценки, заявляющие, что «на зарубежных биржах доля реальных поставок не превышает 1-2%»²⁸.

В результате, как объём, так и размеры платежей внутри финансового пузыря превосходят всё то, что может явить реальная экономика. Параметры здесь фантастически несравнимы и в принципе несопоставимы, отчего, например «финансовые потоки только между странами «семёрки» составили в начале 90-ых г. 420 миллиардов долларов в день, что в 34 раза превышает платежи по мировой торговле»²⁹.

Разумеется, при таких чрезмерных оборотах не только никакого обеспечения сделок не производится, ибо такое просто технически невозможно, но и они ведутся на запредельном уровне риска. И одновременно, демонстрируя свою паразитическую сущность, еврейские банкиры выдвигают крайне жёсткие требования к операторам физической экономики, буквально задыхающимся от отсутствия кредитов, и в число их требований почти всегда входит предоставление залога.

И потому, стоит ли удивляться тому, что в таких условиях «взаимосвязь между ценами на фондовой бирже и макроэкономикой весьма непрочна»³⁰. Всё вполне логично, и потому не время от времени, а всегда и везде тот же «курс акции фирмы «Ай-Би-Эм» почти не имеет отношения к самой компании»³¹

Дело в том, что ««Ай-Би-Эм» идёт себе своим шагом, так что она и цена (за акцию компании – прим. автора)весьма далеки друг от друга»³². И при беспристрастном анализе выясняется, что «связь между курсом акции и самой компании «Ай-Би-Эм» – как резинка, которая может растянуться на километр»³³.

Особенно заметна паразитическая сущность созданного по рекомендации кейнсианцев рынка государственных долгов, поддерживаемого всей мощью и авторитетом государства. Уже одной гарантией фиксированного номинального дохода в достаточно стабильных условиях он деформирует развитие экономики тем, что делает непривлекательными реализацию проектов, сулящих более низкую норму дохода, несмотря на их общую полезность для общества.

Разумеется, чисто коммерческими стимулами бороться с таким эффектом вытеснения оказывается невозможно. Как следствие, те начинания, что являются настоятельными, оказывается вынужденным проводить государство, что не всегда является оптимальным способом решения задачи, или особенно сознательные операторы рынка.

В то же самое время при отсутствии финансового пузыря столь непривлекательные проекты вполне могли бы быть приемлемыми для инвесторов даже с чисто формальной точки зрения рентабельности. Иначе говоря, сплошь и рядом издержки существования финансового пузыря вынуждено нести всё общество, особенно, наименее защищённые его слои.