Древнее сказание

Пяст, примчавшись к лесной опушке, мгновенно скрылся от кметов, которые только теперь убавили шаг, надеясь найти старика в его хижине.

Но, к удивлению преследовавших, напрасно они расспрашивали, никто ничего не слыхал о Пясте… Старик, как потом оказалось, бросил лошадь в лесу и, не заходя домой, отправился на свой пчельник. Лошадь прибежала одна, по привычке толкнулась в ворота и ждала, чтоб их открыли.

Поклявшиеся не расходиться с вече, пока не вернется их князь, кметы три дня искали Пяста в лесу, но никак не могли найти.

Те, что раньше мечтали добиться власти, теперь и понять не умели, как возможен такой человек на свете, который — бедный, ничтожный — бежит от того, что для них — богатых и сильных — казалось пределом возможного счастья!

Пястова сына кметы не отпускали, держа его как заложника, надеясь хоть этим принудить старика воротиться. Он не являлся, однако. Так промелькнуло шесть дней. Наконец, как-то раз забрела на городище вездесущая, вечно странствующая Яруха.

Слуги, стоявшие в стороне и стерегшие лошадей, рассказали ведунье, что Пяст укрывается где-то в лесу, но что его не могут найти, несмотря ни на какие старания. Старуха смеялась, не будучи в силах поверить, чтоб такое количество ищущих не могло отыскать одного человека!

Она подошла к Стибору, к старшинам, но они не то что говорить, даже взглянуть на нее не хотели.

— А я его приведу сюда, — сказала она, — навряд ли кто лучше меня знает наши леса… Не раз мне случалось ночевать и с медведем под одной колодой… Я его отыщу…

Чем больше над ней смеялись, тем упрямее продолжала она стоять на своем… Такое упрямство Ярухи невольно заставило многих подумать, что, быть может, она и действительно кое-что знает, а потому Собеславу и Болько поручено было следить за ней.

Чуть свет старуха отправилась в лес. Ее приставники с трудом пробирались там, где она, по-видимому, чувствовала себя, как дома. Около полудня старуха присела на пень отдохнуть, вынула из котомки хлеба и, наскоро утолив голод, снова тронулась в путь. Долго шли таким образом Яруха и спутники; наконец, добрались до какой-то насыпи, покрытой густой, сочной травой. В этой насыпи были ворота или, вернее, нечто вроде входа на старое городище. Яруха нырнула туда, спутники приостановились и следили за ней взглядом.

В самом отдаленном углу, в месте, где сходились две насыпи, виднелся шалаш, а в нем на куче сухих листьев сидел Пяст. Старик вязал из тонких кусков коры лапти, которые в те времена носили бедные люди…

Увидев Яруху, Пяст испугался.

Она поспешила заговорить:

— Наконец-то нашла я тебя, — так-таки и нашла!.. Там люди все головы растеряли от ожидания! А сын твой заливается — плачет, потому его словно в плену содержат! Сжалься над ними, над своим сыном и возвращайся!

Не давая ответа, Пяст махнул ей рукой, чтоб замолчала. Болько и Собеслав вошли в городище, кланяясь своему князю… Увидев их, старик сделал жест, полный отчаяния…

— Нас за тобою послали, — сказал первым Болько, — все кметы ждут твоего прибытия… Умоляют тебя… Возвратись, такова уж воля богов! Мы одни не уйдем отсюда…

Затем оба начали умолять старика. Тот долго молчал, наконец, ответил:

— Делать нечего, иду с вами!

Яруха, присевшая на землю в ожидании окончательного решения, смеялась.

— Это я тебя, милостивый князь, нашла здесь; без меня, где бы им отыскать!.. Пусть же люди узнают, что и старуха на что-нибудь пригодилась… Целый месяц они бы искали тебя напрасно, если б не я!

Собеслав, Болько и Пяст, уже не противившийся, покинули городище; осталась одна Яруха, которая так истомилась, что, разувши старые ноги, тут же легла вздремнуть.

Пяст теперь сам повел своих спутников к небольшому лужку, где взяли лошадей у пастуха, пасшего здесь свое стадо. Однако ж, по причине непроницаемой лесной чащи, им удалось добраться до Пястовой хижины лишь далеко за полночь. Собек, дожидавшийся их прибытия, сейчас же отправился к кметам с известием, что князя нашли и завтра его приведут.

За ужином Пяст не проронил ни единого слова. На утро, чуть свет, Болько уж сторожил своего князя, который, однако, не сопротивляясь нимало, сел на лошадь.

Старшины вышли ему навстречу.

— Князь милостивый, — начал Крак, простирая к Пясту обе руки, — почему оставил ты нас? Ведь не по нашей воле, а по воле богов избран ты княжить и управлять нами! Одного лишь тебя кметы единодушно согласились признать над собою!

— Я считал и считаю себя недостойным почести, выпавшей мне на долю… Сил для этого у меня не хватит, — взволнованно отвечал Пяст, — я боюсь власти. Сжальтесь надо мною! Я беден, но в бедности знаю, что следует делать, принявши же власть в свои руки, буду ли знать, как управиться, не употреблю ли ее я во зло?

Вместо ответа раздались крики:

— Пяста! Пяста!

В эту минуту кметы раздвинулись, и два незнакомца, бывшие гости Пяста, остановились перед стариком. Они высказали приветствие, дружески улыбаясь.

— Мы пришли еще раз, чтобы на мужа праведного призвать святое благословение Единого Бога!