Древнее сказание

Лицо хозяина приняло строгое выражение. Подняв руку вверх, он проговорил торжественно:

— Они никогда не будут нашими братьями, никогда!.. Разговор прервался на этом. Гости не настаивали на своем.

Долго полная тишина царствовала в светлице. Наконец приезжие стали расспрашивать о том, что теперь происходит на родине Пяс-та. Тогда он, как бы придравшись к случаю, всю неурядицу объяснял влиянием немцев, с которыми князья слишком дружат.

— Немцы хотят завладеть нашею землею, сделать ее своею добычею, — сказал он, между прочим, — они прижимают нас, не прочь бы и уничтожить, а все для того, чтобы им было просторнее…

— Это правда, — сказал старший гость, — некоторые князья, как, например, ваш, вздумали с ними дружбу водить, стараясь сохранить хорошие отношения, потому что немцев несметное количество, и притом вооружены они все превосходно… Другие князья, напротив, подумывают, как бы соединить все наши небольшие народы и племена в одно целое и таким образом создать новую силу, которая с успехом могла бы противиться нападениям немцев… Для того, чтобы сравняться с немцами, они принимают новую веру, а между собою завязывают дружеские отношения с целью сообща воевать с исконным нашим врагом.

Пяст просил поименовать этих умных князей, и тогда в коротких словах гости объяснили ему, что все, о чем они говорили, осуществилось уже в Чехии и Моравии; что поляне тоже вскоре должны были пристать к этому союзу. Дальше он продолжал:

— Все же вождь и глава нужен народу… Прочие наши народы тоже имеют князей, особенно те, которые волей-неволей принуждены воевать. Вот потому-то вы и нехорошо делаете, желая свергнуть настоящего вашего князя, чтоб уж не знать никого.

— Мы вовсе этого сделать не думаем, — возразил Пяст, — мы тотчас же изберем другого, пусть правит нами; а этот изверг ведь проливал нашу кровь, убивал безвинных и даже отравлял своих родственников. Вот почему мы не можем дольше его терпеть над собою и подговариваем народ к низвержению ненавистной нам власти.

Потом Пяст рассказал, что выделывал Хвостек, как умертвил он родных своих дядей, как избивал кметов и приглашал немцев к себе на помощь против своих же.

Вечер был тихий, теплый. Хозяин и гости вышли на крыльцо подышать свежим воздухом; усевшись на скамье, они продолжали начатый в избе разговор. Пяст снова перешел на тему о новой вере, которая все более подстрекала его любопытство. Тогда один из гостей так начал ему объяснять:

— Это единая вера для всех, в будущем она объемлет весь мир, а когда это совершится, то не будет ни вражды, ни рабства, ни несчастных людей… Останутся дети одного и того же отца… У нас же вера должна привиться, должна расти, а со временем даст и плоды, потому что истины эти за много-много лет до настоящего времени были уж нам известны, да и вообще по природе мы не жестоки, не бессердечны… Чужому мы всегда предлагали кров, бедному — помощь, голодному — пищу, покровительство — угнетенному… Если мы и не были в состоянии обнять всего величия единого Бога, тем не менее верили только в него Одного.

— Этот ваш единый, великий Бог заставляет немцев любить! — изумился Пяст. — Непонятно!..

Гости улыбнулись.

Немного погодя старик встал со скамьи и поднял с земли два бруска; сложив из них крест, он обратился к гостям:

— Я знак этот видел и знаю, что ему поклоняются поборники новой веры… Носят его на груди в ограждение от всякого зла… Скажите же мне, что он обозначает?

— Если захочешь послушать меня, — сказал гость, принимая из рук Пяста крестик и целуя его, — я охотно тебе поведаю об этом знаке и о новой вере; тем охотнее, — добавил он, вынимая из-под одежды каменный крестик, — что наше ведь путешествие с тою целью предпринято, чтобы отыскивать детей единого Бога, рассказывать им об Отце их, Который им неизвестен… Крест — знак родившегося среди избранного Богом народа на дальнем востоке; он был сыном Бога, воплощенным Богом…

Пяст с любопытством прислушивался, стараясь уловить каждое слово; гость между тем продолжал: